Аркадий Аверченко - Собрание сочинений в 13 томах. Том 6. О маленьких-для больших

— Браво, браво — зааплодировал генерал. — Я вижу, вы меня уже начали понимать, молодой человек. Ловкий ход, а?

— Замечательный ходец.

— Наполеоновский… Мне было, признаться, трудно… Все боялся, что русские вдруг возьмут, да и отступят. Нет, — пошли на удочку.

— Восхитительно! Я вижу, генерал, что вы распоряжаетесь ими, как водопад щепкой!

— Наука, батенька!

— Как девочка куклой!!

— На том стоим.

— Играете, как кошка мышью!

— А вы спросите — почему? Ночей не сплю, все придумываю — как лучше сделать. Сижу — и думаю; сижу и думаю.

— Поразительно, генерал. Нет, а самообладание какое: отдать из расчета добрую половину армии — и даже не поморщиться.

Генерал, довольный, смеялся будто его щекотали:

— А мне что морщиться?.. Пусть русские морщатся. Мы им, я думаю, и Пржемышль отдадим.

— Без боя?

— Зачем без боя. С боем. Стратегическое соображение. Без боя сдадим, — а они, гляди, и испугаются. Побегут назад.

— Талейран! Иезуиты! Хе-хе. Не хотел бы я теперь быть русским.

— Хорошего мало.

— Сидит и думает. Все вот этак сидит и думает. Пробормочет что-то, потрет лоб, втыкнет флаг и опять задумается.

— Мозги!

— Да уж голова настоящая. Дай Бог всякому. Веселый такой давеча ходил: ловко это я, говорит, русским Пржемышль и Краков сдал. И сами, говорит, не заметили. В бой полезли. Да если бы, говорит, ихний, говорит, командующий армией, пришел бы ко мне, да попросил бы, говорит, чтобы я ему, говорит, не только говорит, Краков, а и Будапешт отдал — пожалуйста! Хоть сейчас.

— Те-ек-с. План, значит?

— И не говорите. Одно слово, стратегия.

— Войска-то наши где нынче?

— А под Веной. В сорока верстах.

— Ловко механику подвели.

— Тонкая механика. А русские, ровно ребята малые за нашими бегут. Никакой солидности.

— Наш-то не такой. Орел. Сидит все и думает. «Я говорит, могу русской армией, как кошка мышкой вертеть. Куда, говорит, хочу — туда они и бросятся. Я, говорит, этому делу во сколько лет учился. Не даром же, говорит, папенькой с маменькой деньги на меня трачены».

— Это что ж такое за человек!

— Ястреб форменный!

— А сердце львиное…

— А в душе христианин, — все отдает неприятелю. Последнюю рубашку готов отдать.

— Дурак ты, дурак! Нешто это он спроста делает?

— Стратегия?

— Не иначе. Он, гляди, им и Будапешт отдаст. Дьявольски тонок сей человек.

— Будапешт-то… слышали? Ау! Отдали.

— Эва! Хватился. Это когда было еще!.. Третьего дня!

А нынче уже новая новость.

— Ну?

— Вену сдаем.

— Да неужто?!.

— Вот тебе и неужто. Стратегия, брат, это не в дурачки играть.

— А как же Франц-Иосиф?

— Сдали его.

— Да как же это так?

— Значит, нужно так. Стратегия. Не даром же человек сидел и думал, сидел и думал…

— Этот удумает! А, скажите, пожалуйста, чего ж мы теперь защищать будем, если Вену сдали и Франц-Иосифа сдали?

— А ничего. Нечего теперь и защищать. Никаких хлопот.

— Значит, война кончилась?

— Нешто не видишь?

— Ловко! И до чего же человек этот, — наш-то, орел, — умственный! Вертел, вертел русскими, — глядь, и войну кончил.

— Да… Сидел человек и думал, сидел и думал.

— Мозги! А где же они теперь-то?

— А в Вятке.

— Эко куда забрался! Чего же он там делает?

— А по своему делу, знаете, работает: сидит и думает, сидит и думает: как это, дескать, оно ловко вышло!..

Их собралось на митинг около трех тысяч… Были здесь умная, глупая, молодая и старая.

Но все они имели один разум, одну логику.

На трибуну вскарабкалась ораторша и торжественно (если эти два понятия сочетаемы) — крикнула;

— Леди и джентльм… впрочем, к черту джентльменов!

Одни леди, т. е. одни, я хотела сказать… Леди! Мужчины не хотят дать нам равноправия, не хотят уравнять нас с ними, — что мы должны сделать, чтобы убедить их?

Чей-то серебристый голосок посоветовал:

— Поджечь университет.

— Это, конечно, хорошо… но я не вижу логики…

— Тут только слепой не увидит логики: в университете преподают науки; мы его поджигаем, — пусть мужчинам будетъ наука, чтобы они к нам присоединялись.

— Браво! Верно! Выдать ей оружие из наших складов! — Какое оружие?

— Коробку спичек.

Выдали.

И еще был митинг.

— Леди! Стойкая защитница наших прав мисс Броун, поджегшая университет, арестована! Она объявила голодовку, но тюремная администрация кормит ее насильно. В какой форме мы должны выразить протест?