Геннадий Николаев - Плеть о двух концах

— Что, Клавдия? — спросил он, подчеркивая голо­сом «Клавдия». Его всегда коробило, когда она, обыч­но называвшая его Павлушей, вдруг говорила это гру­бое «Павел».

— Я разговаривала с Асей... Жена директора поли­технического ее хорошая приятельница. Ася обещала переговорить с ней насчет Лешеньки...

— Хо! — воскликнул Павел Сергеевич, сразу смек­нувший, куда клонит жена. — Ты пойми, Лешка не согласится ни на какие протекции. Уж я-то его знаю.

— Много он понимает! — она тоже повысила го­лос.

— Много не много, а то, что понимает, понимает правильно!

— Правильно, правильно. Тебя интересует только твоя репутация, как бы кто не подумал плохо. Ты честный, ты правильный, ты хороший — для всех, кро­ме СВОЕЙ семьи, — в голосе у нее уже дрожали сле­зы. — Ты посмотри, как мы живем: твоя правильность держится на моих морщинах и на моих сединах. — Она расплакалась, всхлипывая, — вскочила, убежала за платком.

Павел Сергеевич понуро вертел пустую рюмку и внутренне спорил с Клавой. Конечно, материально они живут не бог весть как, но и не хуже других, зато живут честно. Не разуты, не раздеты, мясо каждый день едят, пианино купили.

— Вон посмотри, Мартыновы, — она уже не плака­ла, но голос был мокрый, злой. — Петр Петрович не меньше тебя начальник, а не стесняется, и все у них есть: и холодильник, и стиральная машина, и гарни­тур, И жена его не давится, как я, дура, в очередях — ей все на дом привозят. Короче, вот что, — сказала она ледяным таном, — хватит. Я терпела, пока рос Лешка — теперь хватит. Ты весь день на работе, тебе интересно, а что дома творится, тебе наплевать. Хва­тит. Я тоже пойду работать.

— Ну, пожалуйста, иди. Разве я возражаю? — сказал Павел Сергеевич, удивленный таким поворотом разго­вора. — Но куда?

— В горторготдел! — сказала она с вызовом, — Ася обещала устроить.

Павел Сергеевич встал, резко отодвинул стул, ушел на балкон.

До вечера они не разговаривали. Он сидел в одной комнате, она — в другой. Когда он лег спать, она вошла в спальню, взяла свою подушку, задержа­лась на пороге:

— Мне нужны деньги, три тысячи. Есть столовые гарнитуры, Ася достанет, — и помолчав, ожидая, что он скажет, добавила: — Стыд, позор, людей не могу пригласить.

Павел Сергеевич отвернулся к стене.

3

Проверять, какой Лешка сварщик, собралась целая комиссия: все, кроме Зинки — она бренчала кастрю­лями под навесом. Чугреев был за главного. Яков и Гошка подкатили к САКу пару «катушек», обрезков трубы, состыковали их ровными торцами, привернули струбцину со сварочным проводом. Все уселись ряд­ком на газопроводе.

В откидном щитке, в новом брезентовом костюме — куртка-балахон, штаны подвернуты — Лешка встал пе­ред «комиссией» держать экзамен.

— Заводи! — приказал Чугреев.

Волнуясь, Лешка торопливо подошел к САКу, взял­ся за ручку. Двигатель закашлял как простуженная со­бака и вдруг оглушительно затарахтел. Лешка сбросил газ, подрегулировал обороты. Красный, торжествую­щий, напялил брезентовые рукавицы, вставил в дер­жавку электрод, чиркнул по катушке — искры с треском и дымом вылетели из-под электрода.

— Разрешите начать?

— Валяй!

Лешка опустил на лицо щиток, склонился над стыком. Вспыхнула, затрещала дуга. «Комиссия» прикрылась от света ладонями.

Хихикая, Валька потихоньку слезла с трубы, на цы­почках, боком-боком прокралась к САКу. Быстро за­вернула иглу карбюратора и спряталась за газогенера­тором.

САК потарахтел немного и «скис» — заглох. Лешка в недоумении потоптался возле двигателя, потрогал краник бензобака, пошевелил иглу карбюратора — что за чертовщина! — завернута. С подозрением поко­сился на «комиссию» — «комиссия» тряслась и раска­чивалась от хохота. Лешка завел двигатель, начал ва­рить.

Валька выждала подольше, чтобы Лешка увлекся, подкралась к САКу и только было взялась за иглу, как Лешка внезапно повернулся, сбросил щиток. Она взвизгнула, понеслась к вагончикам, Лешка — за ней. Они промчались мимо навеса, пересекли поляну и скрылись в лесу.

За буйными кустами малины Валька вдруг останови­лась, круто повернула навстречу Лешке. Он с ходу налетел на нее, с рычанием, по-мальчишески обхватил за талию, повалил в траву. Торжествуя, прижал на обе лопатки. Валька раскинула руки.

— Ну... — прошептала она чуть слышно, тяжело ды­ша.

Он близко-близко увидел ее глаза — большие зеле­ные ягоды крыжовника. Увидел пухлые в тонких тре­щинках подкрашенные губы, ровные белые башенки зубов. Она повела плечами — его руки соскользнули в траву.