Владимир Богораз - Собраніе сочиненій В. Г. Тана. Томъ пятый. Американскіе разсказы [Старая орфография]

— А онъ меня французскимъ коньякомъ угостилъ, — сказалъ Рудневъ.

— А въ недѣлю почемъ? — спросилъ практичный Павелъ.

— По спинѣ толкачомъ! — сказалъ Рудневъ. — Пятнадцать въ недѣлю, коли надо.

— А ты почто вчера на работу не пришелъ, Ваня? — сказалъ опять Павелъ, обращаясь на этотъ разъ къ Подшивалову.

Поступки обоихъ Ивановъ были для него полны неожиданности, и въ минуты, когда его мысленный взглядъ не былъ занятъ болѣе серьезными дѣлами жизни, онъ любилъ обращать его къ приключеніямъ своихъ безшабашныхъ пріятелей.

Подшиваловъ весело засмѣялся.

— А на что работу? — сказалъ онъ, тряхнувъ волосами. — Я вотъ колесо купилъ.

Колесомъ онъ называлъ велосипедъ, по вольному переводу съ англійскаго.

— Велосипедъ? — удивленно переспросилъ Павелъ. — За сколько?

— Въ разсрочку, — сказалъ Подшиваловъ, — двадцать семь долларовъ.

— Вчера цѣлый день ѣздилъ… — прибавилъ онъ со счастливымъ лицомъ. — Важная штука. Даже старину вспомнилъ.

Къ его моложавому виду не совсѣмъ шли эти старинныя воспоминанія, но пріятели научились ѣздить на велосипедахъ еще во время скитаній по Европѣ, и проворный Подшиваловъ одно время даже хотѣлъ принять участіе въ любительской гонкѣ въ Парижѣ.

— Безпутная твоя голова! — не вытерпѣлъ Павелъ, — этакая уйма денегъ!

— А куда ихъ? — махнулъ рукой Подшиваловъ. — Пить не хочется.

— Ванька! — прибавилъ онъ, обращаясь къ Рудневу. — И ты купи колесо. Сядемъ на колеса и укатимъ въ Санъ-Луисъ.

Въ послѣднее время пріятели стали обдумывать планъ, чтобы уѣхать въ Санъ-Луи, гдѣ подготовлялась всемірная выставка, и снова заняться тамъ столярными работами по примѣру прежняго опыта. Но Рудневу пока нравился Нью-Іоркъ, и онъ не хотѣлъ уѣзжать изъ этого веселаго города. Оба они, впрочемъ, были способны на такой подвигъ, какъ неожиданно укатить на велосипедѣ за полторы тысячи миль, даже не обращая вниманія на невыплаченную разсрочку.

— Не хочется пить! — укоризненно повторилъ Рудневъ, не обращая вниманія на предложеніе товарища. — А мнѣ вотъ хочется!..

Онъ налилъ себѣ еще рюмку.

— А ты почему товарища покидаешь? — прибавилъ онъ полусердито, видя что Подшиваловъ не слѣдуетъ его примѣру. — У, ты, косопузый!

Подшиваловъ былъ, какъ сказано, ловокъ и строенъ, но въ качествѣ рязанца имѣлъ всѣ права на этотъ, освященный вѣками, эпитетъ.

Подшиваловъ посмотрѣлъ Рудневу внимательно въ лицо.

— А ты съ кѣмъ дрался, Ваня? — сказалъ онъ инсинуирующимъ, ласково-насмѣшливымъ тономъ.

У Руднева подъ правымъ глазомъ былъ довольно большой синякъ, хотя онъ былъ не очень замѣтенъ на его буромъ лицѣ.

— Съ городовымъ! — сказалъ Рудневъ. — Я вчера ночевалъ въ участкѣ… — прибавилъ онъ, не сморгнувъ глазомъ.

Павелъ даже присвистнулъ.

— А сегодня былъ въ кортѣ , — продолжалъ Рудневъ невозмутимо, — въ судѣ, то-есть. Судья говоритъ: «Зачѣмъ вы дрались?» — «Я, говорю, ваша честь, разнималъ ихъ, а они убѣжали. А городовой, говорю, подъ фонаремъ дремалъ, облокотившись, то-есть, да съ просонковъ меня и поймалъ»…

Облокачиваться на фонарь запрещено американскимъ полицейскимъ и наказывается значительнымъ денежнымъ штрафомъ.

— А судья что? — спросилъ Подшиваловъ смѣясь.

— А судья говоритъ: «Молчите, — говоритъ, — не то оштрафую васъ на три рубля, доллара, то есть».

— Надо всего попробовать! — прибавилъ онъ съ сосредоточеннымъ видомъ. Онъ, очевидно, окончательно рѣшился придать своему знакомству съ участками международный характеръ.

— Можно похвалить Америку… — повторилъ Павелъ, возвращаясь къ занимавшему его вопросу. — Для мастерового человѣка очень подходящее мѣсто…

— Пропади ты съ Америкой! — грубо сказалъ Рябчиковъ, тоже присоединившійся къ компаніи у стола.

Это былъ высокій мужчина съ мрачнымъ лицомъ, обросшимъ черными волосами. Онъ былъ одѣтъ бѣдно и грязно, хуже всѣхъ гостей, собравшихся на вечеринку, и правая рука его, бравшая рюмку со стола, была неестественно согнута.

— Какъ? — сказалъ Павелъ, задѣтый за чувствительное мѣсто. — Я вотъ въ Одессѣ получалъ восемь гривенъ въ день, а здѣсь два доллара съ половиной. Это, вѣдь, почти пять рублей… Вотъ вамъ одно… — Онъ загнулъ одинъ огромный палецъ. — А время короче, за сверхурочные часы двойная плата, — вотъ вамъ другое. А жизнь легкая по всѣмъ статьямъ, — прибавилъ онъ, — не столько серьезная, какъ въ Одессѣ, напримѣръ.

Рябчиковъ метнулъ въ его сторону злой взглядъ, потомъ налилъ себѣ большую рюмку и снова опрокинулъ въ ротъ, но задержалъ ее и проглотилъ только тогда, когда ему стало не въ моготу удерживать пламенную жидкость.