Владимир Богораз - Собраніе сочиненій В. Г. Тана. Томъ пятый. Американскіе разсказы [Старая орфография]

Матрена Ивановна пріѣхала въ Америку на сносяхъ, и Уличка уже сознавала преимущество своего рожденія, конечно, просвѣщенная своими болѣе взрослыми сверстниками. По крайней мѣрѣ она топала ногами и поднимала крикъ, если кто-нибудь осмѣливался называть ее Russian.

— Неправда! — кричала она. — Папа и мама Russian, и Муся и Женя, — а я American.

Хороводъ неожиданно остановился. Уличка застряла въ тѣсномъ мѣстѣ передъ каминомъ и рѣшительно отказывалась двинуться дальше, несмотря на увѣщанія ея ближайшихъ сосѣдей, которымъ все еще хотѣлось плясать.

Дѣвочка въ розовомъ платьѣ и съ голубымъ бантомъ въ бѣлокурыхъ волосахъ, завитыхъ въ длинные, некрасиво висѣвшіе локоны, отважилась даже на толчекъ; но Уличка быстро наклонилась и больно укусила ее въ плечо. Черезъ минуту она опять повернулась къ камину.

— Мѣшокъ мой! — кричала она, поднимая вверхъ маленькій черный чулочекъ. — Злые эльфы уронили мой рождественскій мѣшокъ…

Съ самостоятельностью, отличающей американскихъ маленькихъ людей, дѣвочка даже сдѣлала попытку вскарабкаться вверхъ по наличнику камина, придерживаясь за вѣтви ели, и повѣсить свой чулокъ на прежнее мѣсто, надъ отдушиной.

Въ нижнихъ вѣтвяхъ елки раздался трескъ, но десятокъ дѣтскихъ рукъ схватили Уличку за ноги и стащили ее внизъ.

Практичные маленькіе люди не желали, чтобы рождественское дерево было испорчено прежде времени. Уличка принялась такъ громко кричать, что Матрена Ивановна, наконецъ, оторвалась отъ окончательнаго размѣщенія закусокъ.

— Кто кричитъ? Улька? — весело спросила она, подходя къ группѣ шумѣвшихъ ребятишекъ. — Сказывайте, кто кого обидѣлъ?

Уличка опять затопала ногами.

— Противные русскіе ребятишки уронили мой хорошій американскій чулокъ, — визжала она, захлебываясь отъ гнѣвныхъ слезъ.

Реальные враги въ головѣ Улички заняли мѣсто воображаемыхъ, и она совсѣмъ забыла о злыхъ эльфахъ.

— Ну, не плачь! — успокоивала ее мать. — Дай, я повѣшу его на мѣсто!

Дѣвочка тотчасъ же перестала плакать.

— Выше повѣсь, — сказала она, слѣдя за руками матери. — Пусть Санта-Клаусъ увидитъ мой чулокъ первымъ.

— Мама! — прибавила она довѣрчивымъ тономъ. — А что Санта-Клаусъ принесетъ мнѣ?.. какъ ты думаешь?..

— Куклу! — сказала мама, улыбаясь. — Большую, съ фарфоровой головой.

Кукла была уже куплена и лежала въ нижнемъ ящикѣ комода, конечно, помимо вѣдома маленькой Улички.

— Кокло! — мимоходомъ передразнила дѣвочка свою мать. — Говори лучше: doll .

Онѣ все время говорили на разныхъ языкахъ, но мать пересыпала свою рѣчь англійскими словами для лучшаго пониманія дѣвочки, и для человѣка со стороны ея жаргонъ показался бы совершенно непонятнымъ.

— А еще что? — тотчасъ же прибавила Уличка.

— А еще candy (конфеты)… — сказала Матрена Ивановна, опять употребляя англійское слово.

— Какія candy , шоколадныя? — оживленно воскликнула дѣвочка. — Ахъ, хорошо!.. Добрый, добрый Санта-Клаусъ… — мечтательно прибавила она и даже закрыла глаза въ избыткѣ восторга.

— А мнѣ что принесетъ! А мнѣ? — кричали другія дѣти, обступая мать и теребя ее за полы.

— А кишъ! — отмахнулась Матрена Ивановна. — Завтра увидите.

Она опять бросилась къ столамъ, но на порогѣ остановилась съ гостьей, долговязой и бѣлокурой бабой, которая была одѣта совсѣмъ по-русски, въ ситцевомъ платьѣ и съ шалью на плечахъ, и смотрѣла на эту сцену съ недоумѣвающимъ и даже нѣсколько боязливымъ любопытствомъ.

— Чего это они лопочутъ? — спросила гостья, указывая пальцемъ на ребятишекъ.

Онѣ были изъ одного города, и мужья ихъ когда-то работали въ одной мастерской, но Илья Никитичъ раньше дерзнулъ на переселеніе въ Америку и взялъ съ собою жену. Павелъ пріѣхалъ только черезъ годъ, по его вызову; а жена Павла, Дарья, явилась всего три дня тому назадъ, ибо раньше этого времени мужъ все не могъ рѣшиться купить для нея шифъ-карту. Въ этомъ случаѣ, какъ и во всѣхъ человѣческихъ дѣлахъ, эмигранты тянулись длинными и непрерывными рядами, цѣпляясь другъ за друга, какъ крючки и петли. Ряды, шедшіе изъ Россіи, до сихъ поръ начинались изъ Ковны или Бердичева и тащили въ Америку только каширныя петли. Усольцевъ началъ собой одинъ изъ русско-славянскихъ рядовъ, и по его слѣдамъ успѣло явиться уже нѣсколько новыхъ звеньевъ.

— Чего же это они лопочутъ, мать моя? — повторила Дарья низкимъ голосомъ, поглядывая на ребятишекъ даже не совсѣмъ доброжелательными глазами.