Говорят, что его очень любят в околодке и что он довольно недурной доктор.
Что же касается до Hortense и Agathe, то судьба их известна. Пробившись годика два, три, а может быть, больше на свободе, они будет падать все ниже и ниже до тех пор, пока не попадут в один из домов терпимости, где окончательно потеряют человеческий облик, а пожалуй, и сопьются с круга. Проживши там до тех пор, пока сохранят хотя некоторую долю молодости и красоты, до тех пор, пока будут находить на себя покупателей, они без жалости и милосердия будут выгнаны хозяйкой на улицу и мало-помалу дойдут до состояния той несчастной, покрытой отвратительными рубищами женщины, которая, если помнит читатель, предлагала себя Посвистову, когда он, возвращаясь от Hortense, шел по Тверскому бульвару.
Та же участь ждет и Адель и Соню. Разница в том, что она для них наступит несколько попозже.
Если которой-нибудь из них посчастливится, удастся встретить мужчину, которого можно обмануть наружными признаками любви и обобрать его, тогда она сделается, в свою очередь, хозяйкой одного из домов терпимости, в свою очередь будет торговать живым телом, в свою очередь будет пить кровь живущих у ней несчастных существ, притеснять их, обманывать и обсчитывать и в свою очередь будет выгонять их на улицу, когда их одряхлевшие прелести не будут прельщать развратников, не будут находить покупателей.
Которая участь лучше — это еще вопрос.
Пожалей о них, читатель!

А. Н. и Д. Л
ЗАПИСКИ ПЕТЕРБУРГСКОЙ КАМЕЛИИ
Для опыта — новый штрих по старому рисунку
Любезные сограждане!
Наимилейшие и препочтеннейшие Иваны Григорьевичи, Викторы Александровичи, Вани, Сержи и Коли, старцы и мужие, и вообще все взыгрывающие сердцем и мыслию при виде всякого лоскутка, забелевшегося из-под оборки платья первой встретившейся женщины, и сверкнувшего оттуда же чулочка! Преподнося благосклонному вниманию вашему эту книжку, я прежде всего считаю нелишним привести здесь, вкратце, какие именно мысли, соображения и побуждения послужили мне поводом к ее изданию.
Сочувствуя вам, как дорогим и ближайшим моему сердцу соотечественникам, я также всегда видел в вас, вместе с тем, и деятелей, искусно соединяющих свои собственные интересы и наслаждения с доставлением пользы и удовольствия и своему ближнему, положим, хотя бы это было только и в образе милой женщины. Без всякого сомнения, такая деятельность как нельзя более похвальна. И в самом деле, что может даже быть, по-видимому, практичнее, человечнее, осмысленнее и справедливее этого: тебе хорошо и мне отлично? Да ведь это, право, нечто совершенно тождественное с идеалом, к которому должно стремиться все человечество. «Всем добро, никому зло (сиречь — худо) — вот похвальное житье!» — есть такое изречение. И действительно, по вашему убеждению, вы поступаете именно согласно этому изречению.
Но — «совершенного ничего нет в мире», гласит другое мудрое изречение; а что даже, вон, и в солнце есть пятна, так это уж не только мудрое изречение, но и официально признанная всеми учеными аксиома. При этом (бывало это и в минувшие времена, но нынче так стадо как-то уж в особенности заметнее), расплодилось на свете такое бесчисленное множество всевозможных отрицателей и порицателей, что, кажется, самое благое и неоспоримо чистое дело не спасется от их нападения и непременно будет так же нехудожественно запятнано ими, как всякий открытый, чистый и белый предмет бывает запятнан летом мухами.
Так и ваша, милостивые государи, кажись, очевидно незложелательная деятельность не могла не подвергнуться самым ярым нападкам и осуждениям этих отрицателей и порицателей.
Эти нападки и осуждения, конечно, нам, милостивые государи, большей частью небезызвестны, так как в сонме вашем, бесспорно, находится немало людей не только хорошо знакомых с процессом чтения, но даже, пожалуй, несколько и таких, которые, заразясь современным духом критицизма, нередко сами, днем и всенародно, бросают камни осуждения в область своей же собственной деятельности, и только после, уже вечерком, под покровом сумерек, выбрасывают оттуда этот материал, как очевидную помеху для обработки своей, весьма близко лежащей к сердцу, почвы. Значит, о свойстве и качестве этих нападок и осуждений особенно подробно и специально распространяться здесь нечего; однако, все-таки, не лишним будет напомнить о них хотя только в общих чертах.
Читать дальше