Денис Гуцко - Там, при реках Вавилона

Водитель Али выкрикнул какое-то ругательство на одну из ее реплик. Кочеулов наклонился и что-то сказал ему на ухо. Али взглянул презрительно, но больше не ругается.

- Аллах их накажет! - повторяет она монотонно. - Аллах накажет!

- Гаянэ, - зовет ее кто-то из женщин по-русски. - Перестань, дорогая, не трави душу.

- Увидите, увидите, аллах их накажет! Аллах накажет!

Наконец Митя не выдерживает.

- Товарищ лейтенант, - наклоняется он к Кочеулову: - А почему "аллах"? А? Они же армяне?

- Да у них армянского - одни фамилии. Во втором и в третьем поколении здесь живут.

...Автобус едет медленней. Скоро граница. Али заметно разнервничался, курит одну за одной.

- Что, герой асфальта, - усмехается Кочеулов, увидев его трясучее состояние. - Может, вылезешь, здесь нас подождешь?

Гаянэ уснула. Ее дочка сидит рядом и в чутком полусне вздрагивает, вскидывается каждый раз, когда мать толкает в ее сторону на неровностях дороги.

"Ты страшен... С небес возвестил ты суд, земля убоялась и утихла..."

...Все повскакивали со своих мест и стеснились в проходе.

- Спокойно!

Али произносит первую за всю поездку фразу:

- Что делать, командир?

Их человек двадцать. Задрав к небу охотничьи ружья, сходятся с обеих сторон к середине дороги. Идут вразвалочку, уверенно. Передние останавливаются, картинно приваливаются к валунам у края дороги. Непривычное освещение, резковатое, как бы искусственное, прибавляет сцене театральности.

- Спокойно.

Автоматы один за одним лязгают затворами. Кажется, этот звук был слышен снаружи. Люди с охотничьими ружьями опускают стволы и берут их в обе руки.

Стараясь не выдавать себя суетой, Али не спеша встает со своего места и идет в конец салона.

- Дверь открой! - кричит ему Кочеулов, но он уходит.

- Что собираешься делать? - Фуражка у Трясогузки танцует твист.

- Не знаю... - Кочеулов засовывает ПМ за спину под ремень и набрасывает на плечи шинель. - Выйти надо. Поговорить. Где там у него открывается?

Тен шлепает по выключателям, и обе двери складываются с таким пронзительным густым шипением... Кочеулов спрыгивает с подножки на хрусткий гравий.

- Здоровэньки булы!

Трясогузка шепчет:

- Без приказа не стрелять.

- Да ничего не будет, товарищ капитан, - бодро заявляет Вова Халявщик. - Мы же армян везем, их земляков.

Далеко над краем земли висит мираж горного хребта, с этой точки открывшийся весь, от края до края.

...Слышен только стрекочущий на холостых оборотах двигатель. Офицеры стоят спиной к морде автобуса, солдаты, закинув заряженные автоматы на плечо, - чуть дальше от них, ближе к обочине. Между офицерами и ополченцами, как назвали себя вооруженные люди, легла невидимая пропасть: ни те, ни другие не решаются подойти ближе. Ополченцы одеты в теплые куртки и брезентовки. Загорелые лица. Дубленные крестьянским трудом руки. Старшего у них, видимо, нет. По крайней мере говорят и держатся все равно. Одинаково отвязно. Как ни стараются Кочеулов с Трясогузкой, разговора не получается.

- Не хотим их здесь. Пусть мусульмане живут с мусульманами.

- Трудно вас понять, уважаемые, их же родственники примут...

- Не примут! А если так, мы и с родственниками разберемся.

- Но им же некуда...

- Мусульмане пусть убираются к мусульманам.

Чем дольше они стоят здесь, среди этих валунов, словно освещенных большой люстрой, ввиду далекого снежно-голубого миража, тем сильней ощущение нереальности. Свернули не там, угодили в параллельный мир. Достаточно прикоснуться к какому-нибудь талисману, вспомнить правильный заговор, и нереальность рассыплется, пропуская их.

- Разворачивайтесь.

- Но...

- Разворачивайтесь. Мусульмане должны жить с мусульманами.

Солдаты оглядывают ближайшие укрытия.

- Почему нам броники не выдали? Таскали их все время, а когда нужно...

- Мы же их уложим, - говорит вдруг Митя и сам не верит, что сказал это.

Почудилось? Для проверки повторяет:

- Уложим их в два счета... Как солома против ветра...

- Тсс!

Один из ополченцев, самый молодой, наверное, направляется к автобусу.

Медленно идет под самыми окнами. Женщины берут детей на руки и пересаживаются от окон подальше. Гаянэ сидит, вытаращив немигающие глаза. Поравнявшись с ее местом, парень останавливается и, потянув в себя воздух, смачно плюет на стекло. Гаянэ охватывает лицо ладонями и падает на сиденье, будто в нее выстрелили.

...Хоть и стояли на широком месте, разворачиваться нелегко. "Икарус" дергается на метр назад и потом на метр вперед. Назад - вперед... Поместится ли эта махина поперек дороги? а если нет?