Денис Гуцко: Там, при реках Вавилона

Это Тендентник. Проще - Тен. Не выдержал. Тен из Сибири. В их отделении он, как ни странно, самый темпераментный. Горячий сибирский парень, шутят про него. Легко воспламеняющаяся кровь, драчун и хохмач. (Говорит, в своей деревне он один такой, потому что папа - заезжий геолог из Сочи. Из Сочи вот и темперамент.)

Хлебников отзывается неожиданно мягко, по-домашнему. Будто на плечах не погоны, а махровый халат, а на ногах теплые тапочки.

- В Баку, ребятки, едем. - И, немного смущаясь, будто приходится говорить что-то неприличное: - Волнения там...вот и...едем.

Водитель оживает, принимается беспорядочно и несколько напоказ материться.

Ныряет в люк, и вопли его на некоторое время делаются далекими, приглушенными. С грохотом выбрасывает на броню канистру, вылезает сам, хватает канистру.

- Залью-ка воду в охлаждение. Суки! (Мать-мать-мать.)

Он открывает двигательный отсек. От двигателей спустя пару часов после остановки все еще парит. Щуря глаз, ужаленный сигаретным дымом, он откручивает крышки на радиаторах. Наклоняет звонко булькающую канистру, не забыв при этом затянуться... Жидкость шипит на раскаленном металле, глаза и горло режет едкая волна.

- Что... за...

И в это же большое, распухшее мгновение умещается столбик пепла с красной точкой огонька, пролетающий мимо падающей на радиатор струи.

Водитель резко выравнивает канистру и садится. Он дрожит. Неотрывно глядя вниз, в двигательный отсек, откуда поднимается сизое бензинное облачко, бледнеет так, что это заметно даже сидящим далеко от него. Собирается сказать что-то, вдруг выдергивает изо рта погасший "бычок" и отшвыривает его далеко за кусты.

Бойцы сидят, придерживая между колен автоматы. Хлебников, заложив руки за спину, стоит внизу. Все слушают, как стихает шипение.

- Перепутал, - шепчет водила - Товарищ майор, канистры перепутал. е-е-е... Думал, с водой... а там... забыл, товарищ майор. Там, оказывается, бензин.

Очевидно, не все так просто с этой перепутанной канистрой. Да и то сказать, на какие-то деньги покупает ведь постоянка сигареты "Космос" и шоколад в чипке... Но Хлебников машет рукой:

- Все, не бзди. Пронесло, и ладно. Сейчас бензин подвезут. А канистру спрячь, пригодится.

И правда, минут через десять к 202-му подъезжает бээмдэшка. Двое с танками в петлицах вытаскивают канистру и большую пластмассовую воронку с прикрученным проволокой куском шланга. Судя по густым шевелюрам и свисающим до самого "дальше некуда" кожаным ремням - дембеля.

"Дембеля", - думают курсанты учебки. Настоящие, мол, не эти, свои, с постоянки - а настоящие. Те самые, которыми столько раз пугали-дразнили друг друга: "Вот придешь в войска, там деды тебе покажут". И что в них такого-эдакого?

Пока льется в воронку горючее, танковые дембеля наперебой, но вполголоса рассказывают им о каком-то митинге, о каких-то раненых невероятные, словом, вещи. Заграничное слово "митинг" - и вдруг о нас! Режет слух. Пехота слушает удивленно. Удивления в голосах танкистов ничуть не меньше, удивления и возбуждения. Странно, с младшим призывом, да еще с краснопогонниками, они говорят не только как с равными, но даже заискивающе, то и дело поглядывая на их "калаши".

"А-а! Так во-он оно что!"

В Вазиани они не слышали ни о чем таком. Разве что замполит все чаще и чаще рассказывал страшилки о нарушителях дисциплины. Сумгаит? Это где? Волнения. Хм... а как же вот... ну, все это... старенькая Родина в пунцовых первомайских нарядах, Первый Президент с изматывающе искренним взглядом сквозь тонкую золотую оправу... Хлебников немного нервничает: что там понарассказывают его бойцам?

Сыплются образы, обрывки образов, образы образов... обвал.

Да что там, в самом деле? Что они говорят? Толпа, побоище, куски арматуры. Двое сгоревших заживо в кабине "Урала".

Стоп-кадр, детская игра в "замри-отомри". (Что ж, поиграй напоследок.) Что-то ускользает, что-то важное, будто вытягивают из тебя, прямо из обмершего нутра, глубоко в мясо вросшую нить. Надо схватить, удержать. Погодите, что там? что? минуту, еще минуту!

Так бывает: в самом обычном месте, посреди бегущей толпы, внезапная мысль вдруг останавливает тебя, сбивая всю шелуху, всю пыль и повседневность, чтобы втянуть в темную боковую дверь, в секретное пространство - и там полыхнуть в глаза.

Митя знал, что это такое: он снова почувствовал, как взрослеет. Рывком, треща по швам - снова стал тесен самому себе.

2

Он помнит: в первый раз он испытал это, когда бабушка взяла его на базар - таскать авоськи. Она так и объявила, вручая их (пустые они были похожи на цветные вымпелы): "Ты уже взрослый".