Лев Гунин: Стихотворения (Том 1, 1968-1974)

И бледно-желтая свеча

Горела светом семисвечным.

Печальным призвуком часов

Шаги звучали,

И под прикрытием ковров

Полы стонали.

Дождь падал медленно, и крыша

Роняла слезы

Шум капель поднимался выше,

К ветвям березы.

Шум листьев становился громче,

И в лунном свете

Стоял у двери черный гроб

И гасли свечи.

Лето,1971 г.

ИЗ ДЕТСКИХ ВОСПОМИНАНИЙ

Лед. Слева солнца дымное марево.

Синее небо, бескрайний простор.

Сзади - дыма табачного белое зарево,

Вязаный, выцветший, высохший сор.

Мельница. Двое за проблеском света.

Каплющий воском полунощный свет,

Слепящий глаз желтый отблеск паркета,

Звон рассыпающихся монет.

Кладбище, солнце. Песок осыпает

Старую изгородь скрывшихся лет.

Ветер обрывки бумаг разгоняет,

С пиковых прутьев сметает их след.

Лица с камней улыбаются нежно,

Те, что под камнями погребены;

Дети одни среди иих безмятежно

Спят вечным сном, без тревог и вины.

Черные звезды. Контрастные тени.

Пики ограды воткнуты в зенит.

Здесь устает постоянство стремлений,

Непостоянство сквозь камень сквозит.

Лето. Слепящая знойность. И хвоя.

В бережно вынутом свете - рука.

Где ощущение прошлого сбоя,

Где совпаденье, что целит - пока?

Вздохи. И скорби - не жаль. Недоступно

Символом веры стремится пора

Той же планеты забвенья. Без стука

Та же потеря того же добра.

Страсти томление - между тисками.

Гулких, сочтенных обрывков и лиц

Светом свечи распадается пламя;

Сомкнут престол - то ли слов, то ли спиц.

Двое. Солнца ярчайшая бледность.

Дальние горы; пределом река.

Это предчувствие будущих версий

Будущей жизни, огромной пока.

Это - загадочный звон, это веский,

Точный, как вспышка, догадки рукав.

И отстраненно висят занавески,

Как в желтом небе висят облака.

Лето, 1973

ЖЕМЧУЖЕНА

У второгодника Ивана,

стукаришки и подлюгана,

не быть Жемчужине "иной",

а быть ей Жемчуга женой.

По принуждению ошибки

она склоняет стан свой гибкий

перед проклятым Жемчу-гом,

как под тяжелым утюгом.

Так, раз в начале было Слово,

из-за ошибки ивановой

и я как будто предназначен

судьбе трагичной - не иначе.

Потомок отпрыска Нафтали,

я из холодной серой дали

свой код влачу предназначенья,

как кто-то - банку без варенья.

Но если даже бюрократа

ошибка больше, чем гора

надежды нет и нет возврата

тому, что стало в Тех мирах...

И, если код ошибки высшей

записан на мою судьбу

я никуда не убегу:

всегда беглец, повсюду лишний...

Весна, 1972 - Осень, 1989.

ПОСЛАНИЕ

Я вас люблю. И что, если творенье

Навек под властью муз обречено!..

И все прошло, и только дуновенье

Еще последним вздохом рождено.

А руки холодны. И лед сжигает сердце,

А губы яркие, и кровь сочится чуть.

А здесь темно, и пляшут блики смерти,

И я один иду в последний путь.

И звуки музыки. Орган над капителью,

И кладбище, и в ярком свете сон,

И отблеск света в ночи над постелью,

И в тишине над утром тихий звон...

Но все прошло... И тихо, и печально.

И бредит сумраком покинутый рассвет.

И все прошло, и только нереально

Еще любовь, которой больше нет.

А ночь длинна. И молча ветер веет.

Ступени длинные. И стук копыт угас.

А там, вдали, бесплотный воздух реет,

И я туда иду в последний раз...

Встает туман. Чуть слышно дуновенье

С террасных плит доносится одно.

Я вас люблю, и что, если творенье

Навек под властью муз обречено?..

...

Лето, 1972. Бирштонас (Литва)

x x x

Сон, как день, и нарушена свежесть весны,

В светлых проблесках серые строки часов.

И в опущенных веках невинность вмененной вины,

И в опущенных шторах молчанье не сказанных слов.

Шепот стен. И в несказанных звуках теней,

Как в нарушенной связи миров,

Вечный Призрак в оковах реальных цепей,

Умирающий в чаше весов.

Смена дней. И под хохот их грузных часов

Повторяющийся вопрос,

Нерешенный судьбой и отверженный миром оков,

Неизменный, как капанье слез.

Суть добра. И в безмолвном сплетении грез

Новый мир. И печать простоты.

Мир - нелепо-беззвучен, медлительно-прост

В обиваньи порогов мечты.

Сотни тысяч шагов открывающий путь,

И открытая плоскость доски.

Дополнением к тяжести сфер не уснуть

С тайной верой в четыре руки...

Робкий взгляд. Из-под мягкость скрывающих век

Так кольнет простота. И радирует сердцу покой.