Сергей Юрьенен: Фашист пролетел

Стук в дверь.

"Кто там?"

"Я", - отвечает избавитель.

Мама ставит на ноги и не дает упасть. Крупа отчасти осыпается сама, остальное выбивается ее ладонями. Следы воспитания поспешно заметаются под диван.

Она отпирает, и мышонком мимо Гусарова он проскальзывает в коридор. С ковровой дорожки сворачивает в умывальник. В фанерной уборной обнажает свои колени. Они все в дырках, как исклеваны. Огромной беспощадной птицей. Оглаживает, растирает. Колени в норму не приходят, но из места уединения пора назад, а то мама еще подумает, что снова он "взялся за свое".

Номер задымлен папиросой, она в слезах:

"В Германию не едем!"

"А куда?"

"Кончились, брат, странствия, - стягивает сапоги Гусаров. - Остаемся здесь на постоянно. Квартиру нам дают".

"Мало что страна чужая, так еще у черта на куличиках!"

"Не у черта. В Сталинском районе. А страна у нас одна: Союз Советских".

"Да, но мы русские! А это не Россия".

"И что с того?"

"Не родина".

"Заладила! - Сидя в галифе и размотавшихся портянках, Гусаров заносит с гневом и обрушивает с грохотом свой хромовый:

"Родина там, где этот вот сапог!"

Богатырского роста учитель Бульбоедов, у которого на лацкане бело-синий эмалевый значок парашютиста, сказал:

"Лучших людей теряем! Грешил подсказками, конечно. Снаряд от гаубицы закатил в металлолом. Но стенгазету делал, братка, даровито. Еще немного, и стихами у меня бы записал... Бывай, Гусарчик!"

Льет дождь.

В плаще с капюшоном поверх ранца он себя чувствует карликом. Маленьким Муком.

Освободитель города Т-34 на пьедестале отливает защитным цветом столь безнадежно, что зубы начинают стучать.

От дождя ОДО весь почернел.

Издали скалится "Студебеккер". Неизвестно почему состоящий у нас на вооружении американский грузовик подогнан кузовом к открытому окну. Солдаты принимают из окна белый холодильник и громыхают днищем.

"Проклятая жизнь!" - ругается мама из-за казенной тумбочки, к которой привыкла за эти годы. Но Гусаров непреклонен:

"Не позорь офицерскую честь!"

В ботинках Александр ложится на матрас и накрывается сырым плащом.

Просыпается он от того, что из уютного такси его выыставляют прямо в лужу. В свете фар "Победы" все кипит пузырями. Ливень лупит по капюшону.

Внесенная в квартиру, мама роняет туфли, Гусаров фуражку, которую Александр настигает на кухне.

"Это что?"

Черная доска поперек раковины, на ней бутылка из-под водки и целлофан от колбасы. "Солдат угостил, чтоб по-людски". - "Доска, я говорю, откуда?" - "Со двора, наверное, принесли". - "Тут что-то нарисовано... Куда же я упаковала лук?" - "У нашей мамы богатое воображение. Идем-ка! побуждает рукой Гусаров. - Займемся мужским делом".

То есть - распаковывать портрет. Потом на него смотреть.

"Генералиссимус... Их было два".

"А Чан-кай-ши?"

"В России! Первый кто?"

"Суворов".

"Верно. Граф Александр Васильевич Суворов-Рымникский. Иосиф Виссарионович второй. А бог, он троицу любит..."

Александр при слове "бог" автоматически смеется, но, легкий на помине, бог тут же возникает - рука поднята, пальцы щепоткой. На доске, расчищенной мамой. По щекам сбегают луковые слезы:

"Что я вам говорила?"

Гусаров отворачивается к Сталину:

"Выброси во двор".

"Это на счастье нам!"

"Знаешь, Люба... Не впадай. Сказано: опиум для народа".

Он просыпается в отдельной комнате. Пока он спал, в ней навели уют. Стену над раскладушкой украшает "Политическая карта мира". По центру страна СССР - огромный розовый динозавр на лапах и с маленькой головкой. По-доброму смотрит основатель государства Ленин с галстуком "в горошек", прикнопленный мамой над столом с зеленой лампой: уголок школьника.

Они теперь отдельно тоже. Мебельными гвоздиками Гусаров прибил над тахтой трофейный ковер. По нему он собирается "пустить" свой арсенал ружья, кинжалы, кортики. Но мама, понимаешь, против... Расхаживает барсом. Носит перед собой портрет, прицельно щурится на стены - где Ему будет лучше?

В вязаных носках появляется мама:

"Лучше положи на шкаф".

Гусаров отплевывает гвоздик:

"Эт-то почему?"

Мама хрустит газетой и зачитывает новость. С первого января их новый Сталинский район будет переименован в Заводской.

"Здравствуй, жопа, Новый год..."

Подавляя смех, Александр предвидит укоризну со стороны мамы: Леонид? При ребенке? Но, оставляя плохое слово без отпора, мама спрашивает:

"Так кого зовем на новоселье?"

"А никого! Все предали. - Гусаров поднимает Сталина в серебряной раме. - Наедине с Ним выпью свои сто фронтовых..."