Степан Печкин - Рассказы

Севернее Тинберга - опять лес. Лес, лес, все мельче и мельче, и совсем уже на Севере, за Взгорьем, за Низиной - совсем кустики какие-то. Народ там, говорят, дурной, кочевой, и глаз у них дурной, и лошади рогатые, что лоси, и собаки с кошку ростом, но сильнющие и злющие. А может, тоже вранье - уж больно в диковину. И кто бывал-то там? А главное - за каким лешим? И дорог туда нет, тропки одни, и замков то ли два, то ли три, и все заброшенные.

Ну, вот, нарисовали.

* * *

Так бы все и ничего, да вот вышла какая неприятность. Затеял Урнгольт, божий старичок, нехорошее дело: стал ко всему двору приставать, дескть, сон ему был, видение вышнее, что глас ему рек, что надо воинство собирать, всех, кои меч в руце держать могут, сажать на смреци, сиречь, корабли и лодки, и плыть по водам морским куда-то к черту на роги, прямо на запад. В открытое, значит, Море. Купцы, что случились там, говорили:

- Тык ведь нет там ничево; сами мы на юг или на восток плаваем, чтоб берег из виду не терять; видеть, то есть, значит.

А Урнгольт - свое:

- Давай! Надо! Видение! Глас! Святая воля!

Носился и носился со своим крестовым походом. Сам извелся и всех достал. Правитель и то похудал, с лица осунулся. Порешили, однако, так: дело сие святое, конешно, однако, долгое; собраться надо, раскачаться, а года через два-три и со духом святым выступим. Так и народ говорил: "да, мы, конечно, смело в бой пойдем; однако, спешить-то куда? Здесь вроде неплохо, а дело святое тыщу лет терпело, и еще малость погодит." А как тихо говорить они особо не умели, так и вся страна поняла - протянем годика два, а там глядишь, приберет господь к себе старого хрена неуемного, а мы тут, грешным делом, воевать неохочие.

По случаю некие артисты во дворец Правителя были допущены - вроде как они в духе времени и основной политики оказались. А тут, что им лешего под кровать, возьми да и увидь их Урнгольт. Думали, аминь бедному настал и крышка. Так черта с два! Ведро с валерьянкой, ему поднесенное, пнул ногой святой отец, в ведро с пустырником плюнул злостно, всех до единого облаял и домой укатил в свою обитель. Позеленел со злости строгонравец наш, ан духом в борьбе только окреп. С неделю изливался гневно - надо ж тако поношение благочестию устроить, мерзопакости непристойные под видом праведного увеселения скрывать! Затем всех поголовно от восемнадцати до шестидесяти анафеме предал сроком на сорок сороков, прыгнул в карету с шестеркой белых цугом, и укатил куда-то из Тинберга.

Надолго укатил. Сперва на юг ехал, видели, потом - на восток, в самую глухомань. Спятил, видно. И случайно как бы сундучок забыл с письмами. Письма Правительская Правительственная Комиссия прочитала. Преинтереснейшие оказались документики, прескандальнейшие. Ругал в них ругательски на чем свет стоит церковносвященским своим поношением и правителя, и двор, и народ, и всю Страну. Всех лягнул, никого не забыл. Даже Стражу Пограничную.

А с юга же Страна была каменной стеной отгорожена. Могучая старая стена. Давно ее построили, уж и зачем, и кто - забыли. Но охраняет ее Стража.

И поняла Комиссия, что были то не сами письма, а черновики. А письма, стало быть, были уже и отправлены. Кому ж? Кто б в Стране стал такую гадость читать, кроме злодея какого? А какому злодею это в новинку бы показалось? Иной, может, и побольше бы наговорил. А сведений оборонно-важных в письмах обнаружено не было.

Почитали еще и решили, что не в Страну это все было писано. Мозговали, мозговали, и решили, что не было никаких таких писем вовсе, а только черновики нарочно подбросил старичок, для вящего оскорбления. Свихнулся, значится, святой отец на почве старческого маразма и религиозного рвения. Мага одного от медицины пригласили, тот вердикт подмахнул, и успокоились на том.

А зря! Озеро-то было. Только дорога к нему отходила уже за Воротами, а не в Стране. А Ворот Восточных, Остенграта, уже лет сто как не открывали. Через Вистенграт и Сартенграт еще изредка кто проезжал из купчиков, а Остенграт глухой заставой был. И леса за ним шли самые непролазные. И зверюги самые зловредные обитали. И Дорога еще далеко ли длилась - леший ее знает.

А Дорога - длилась. Шла она прямиком с юга вокруг озера, потом на север опять, и - в скалы. А там, меж двух озер и меж двух горных хребтов стояла Скалистая Страна. Страна мрачная. Правил ею тогда Ортвер - властитель злостный, естественно, хитрый, жестокий и нравом крут. Помощники у него были, понятно, черные маги. Народ они загнали в пещеры, а сами жили в скалах в замках. Трудились, чародействовали. Нечисть всякую разводили, и другими темными делами занимались. Потому как что за мрачная страна без темных дел? Чушь, знаете ли.