Степан Печкин - Рассказы

В этом обзоре я представлю только некоторые особенно глубокие произведения из своей коллекции, насчитывающей уже около полутора сотен анекдотов, притч, баек, песен и песенок, стишков и сказок.

{1991}

Солнце из-за леса

Сказка для волосатых внучков волосатых дедов Тохи и Степан Маркелыча

Итак, страна. География сперва. Экономическая, сами понимаете. Пески, сосны, обрывы, скалы. Земли тяжелые, чуть что не бросовые. Нечерноземье. Леса зато светлые. Валуны во мхах. Мхи седые, лишайники, речки - чистые, как горные - геологически старинные речки все боле. Ручьи по лесам. По лесам же и нечисть - в основном, лешие и странные животные. А это не так уж страшно. Больше сказками пугают. Фольклор здесь есть, есть. Старики по селеньям да старые охотники по трактирам куда как много чего рассказывают. Дракона недавно закололи. Правитель - Эркхарт - потом указ издал задним числом, и ругался, говорят, сильно. Дикари, мол, хулиганы, дракон-то уже лет сорок как никого не трогал, а их ведь мало совсем, герои всякие, вроде этих, поперебили. Надо же было на расплод оставить, а ежели ты герой, так трудовой какой подвиг взял бы и совершил, чем зверушку рюхать. Ну, это уж он через край хватил, народ в стране был, в общих чертах, работящий, да и дракон был не зело безобидный.

По стране - замки. У моря - на утесах, среди сосен старые башни красиво. С умом строили, с чувством. Под замками порой деревушки - рыбаки, землепашцы, где земля мало получше. Дальше от моря - скотоводы. Луга же есть по рекам заливные, маленькие, а луга, и покосы. Той же козе много не надо. Все остальное - леса. В них - охотники, углежоги. Чем дальше, тем дремучее леса. А за ними, говорят - Озеро. Огромное, берегов не видно, но - озеро, потому как вода пресная. Только редко кто до него добирался. Может, даже, и нет никакого озера - никто же не проверял.

Городок, в сущности, один - на севере, Тинборг. Столица, естественно. Там Эркхарт живет, правитель. Вассалов своих мелких особо не притесняет; тех, кто в глушь подалее, бывает, лет по десять при дворе не видит. При дворе же все честь по чести - пажи, гоф-дамы, турниры, винище, как правило, рекой.

Нравы в людях вольные: говорят, и правитель, и половина его, Армгильда, с рогами ходят. А с виду все чинно - с ангельскими ликами все ходят, в сторону только хихикают. А почему? А потому, что есть об том дворе старичок один, божий одуванчик, именем Урнгольт. Святый отец. Изнутри аж добродетелью светится. И говорит, как сам дух святой. Личико, как яблоко печеное, улыбается, волосики реденькие, седенькие. Так бы и гладил всех по головке, и гладил. Ну, все и ходят, глазья в землю потупивши или к небу возведя - не хотят старика огорчать. Сердится он сильно от неблагочиния какого ни то. И ждут все тихо, пока он сам того, вознесется. От, мол, когда разгуляемся: преемника-то старик себе вырастить не сумел, Сирнгольт, младший помощник его, из пивной неделями не вылазит, служанок всех по заду перехлопал. Такой инда бутылем благословит. Ну, вот, и времечко настанет, пронеси-помилуй!

Ишшо в городке том живут ремесленники разные. По Стране сети плетут. Оружье куют немудрящее. Замки строят. Бочки мастерят - тоже работа важная. На всякое, в сущности, мастерство свои искусники тут найдутся. Кроме дурацкого - то дело нехитрое. Торговлишка всякая потихоньку дует морем. Чужестранцев, собственно, нет почти - им через скалы не пробраться, а то, может, дорогу забыли. Свои, значит, плавают. Много небылиц привозят. И своих хватает на вывоз.

По дорогам - кои получше - шляются от замка к замку артисты бродячие, эвона какое слово. Веселые люди, безбашенные. Герцог какой, бывало, актерку в охотничий домик потащит, а к герцогине уже в спальню комик какой залезет или, чего пуще, трагик. А спектакли эти добропорядочным людям вовсе смотреть не стоит. Ни стыда, ни совести, страмота одна, и только. Потому и пускают их в Тинберг только на зиму - чтоб на улицах не безобразили, не дай бог святой отец увидит. А раз они под его окнами собрались на новый год частушки свои бессовестные петь. Уж тут сам правитель, хоть и сквозь пальцы обыкновенно на это смотрел, осерчал, высекли самых буйных на площади - долго после чесались. Народ так и хохотал - секли-то больше для порядку, не со зда, чай не злодеи, так - баловники. Гоф-дамы платочиками прикрывались - надо думать, чтобы не подмигнул кто из голозадых некстати.

Дворяне, что победней или шибко гордые, по замкам своим сидят. Бывает, друг с дружкой сцепятся - ну так, как подушками подерутся. Правитель пушек держать не разрешил, да и на ружья смотрел косо; вот особо и не дрались. Обычно с утра копья-пики точат, а к вечеру, глядишь, оба войска вперемешку на постоялом дворе валяются, и не то что без пик, а и без штанов иные, а предводители на гербовых щитах картами шлепают - довершают баталию. Дворяне строением длинноволосые, лицы узкие, глаза зеленые; а простой народ - рыжие ряхи с веснушками. Хотя при такой жизни уже знать давно рыжеть стала; артисты только, все, черти, кровей благородных, держат породу. Но тут не об этом вовсе речь.