Георгий Демидов - Без бирки

Удивительно мощным было также освещение линии ограды и двора лагерной зоны. С одного из каждых четырех кронштейнов на ее столбах свисала лампа-пятисотка, на вышках по углам лагеря и рядом с вахтой установлены прожекторы. С обеих сторон каждого барака врыты высоченные столбы с подвешенными на самом верху мощными лампами. Все это светотехническое хозяйство требовало такого количества энергии, что во время его испытания приисковая электростанция, передвижная американская установка с дизелем "болиндер", оказалось нагруженной едва не на половину всей своей мощности. Света, проникающего в оконца бараков с лагерного двора ночью было почти столько же, сколько его давали тусклые лампочки, подвешенные под двускатными потолками этих бараков.

Но самое тягостное впечатление произвели на строителей нового лагеря невысокие, но довольно широкие отверстия, которые плотникам велено было проделать на уровне пола в стенах "скворечников", будок для часовых, поднятых на толстых ногах-раскоряках. Отверстия были обращены внутрь зоны и закрывались, откидывающимися на петлях, деревянными щитами. Не сразу догадались, что это амбразуры для станковых пулеметов. Если такие пулеметы установить только на двух угловых вышках, то в лагере не останется ни одного угла, в котором можно было бы укрыться от их огня. Лагерные бараки не предоставляли от пуль почти никакой защиты.

Был еще один строительный объект, пожалуй более всего остального удивлявший даже самых бывалых и опытных из заключенных строителей - казармы охраны будущего лагеря. Обычно, это один-единственный небольшой барак, в котором размещается несколько десятков вохровцев, несущих службу конвоирования, охраны зоны и оцепления прииска. Здесь строилось несколько длинных, притом бревенчатых, а не каких-нибудь каркасно-засыпных, бараков, тесно поставленных параллельно друг другу. Бараки и ровный плац перед ними были окружены колючей оградой с вышками по углам. В будках этих вышек тоже были предусмотрены амбразуры для пулеметов, но проделаны они были уже в наружных стенах скворечников.

По-видимому, лагерь предназначался для осужденных на каторгу. Этот вид заключения появился во второй половине войны как мера наказания для особо тяжелых политических преступников, главным образом изменников Родины и пособников немецких оккупантов. Считалось, что КТР отличаются от обычных ИТЛ так же, как тюрьма отличается от воли. Но так как лагеря принудительного труда в то время, особенно те из них на Колыме, которые обслуживали дальстроевские предприятия "основного производства", и так были плохи хуже некуда, то чтобы выдержать упомянутый принцип, каторжанское начальство и конвой проявили тогда не мало усердия и изобретательности. Помноженное на их необъятные возможности это усердие сразу же принесло свои плоды. В одном из КТР почти всех его каторжников переморозили, затянув им выдачу зимнего обмундирования почти на два месяца - нет, мол, никакого, даже рваного! На другом достигли почти такого же результата, не давая в лагерь топлива. И всюду ненавистных предателей и изменников морили голодом. Все это в дополнение ко всему, что предписывал официально свирепый режим каторги. А каков он можно судить хотя бы по тому, что постельного белья, например, каторжникам не полагалось, они должны были спать на голых нарах. Местное начальство сумело кое-где усовершенствовать и этот пункт устава КТР. Настилы для барачных нар делали из горбыля "обзолом" вверх.

Все эти патриотические мероприятия не замедлили дать свои плоды. Почти все каторжане "первого привоза" погибли или стали инвалидами уже в первую свою зиму здесь. Успех был явный, но он вступил в противоречие с производственными интересами Дальстроя, КТР тоже были рабочей силой. В дело вмешалось, вероятно, высшее начальство, и режим каторги был значительно смягчен. Ко времени строительства на Фартовом прииске она от обычных лагерей отличалась почти только своими внешними атрибутами, правда, весьма унизительными и устрашающими. Рогатыми суконными шапками того же покроя, которые носили зимой немцы-оккупанты, номером на спине и на этой самой шапке, запиранием заключенных на ночь в бараки с решетками на окнах. Однако это были больше факторы морального воздействия, придуманные досужими специалистами из Гулага и нередко творчески переработанные на месте. Теперь и на каторгу распространялось спасительное нововведение, принятое в лагерях Дальстроя немногим более года назад. Оно заключалось в отмене прежней системы битья заключенных "по брюху" за невыполнение ими лагерных норм выработки. Лагерникам гарантировался даже при их отказе от работы такой минимум питания, при котором человек мог существовать неопределенно долго. Этот минимум так и назывался "гарантпайком" и был введен не без сильного сопротивления мудрецов из Гулага и некоторых бурбонов из дальнестроевского начальства. Эти полагали, что получив гарантийную восьмисотку, заключенный работать не станет, даже если за работу ему станут немного платить и дадут возможность приобретать себе дополнительное питание. Злые глупцы в генеральских погонах плохо знали человеческую природу. За миску мясных щей, которую можно было получить теперь за дополнительную плату, люди готовы были работать даже сверх своего рабочего дня. Не стало бесполезной "слабосиловки", почти прекратилась смертность. Рентабельность лагерного труда возросла во много раз. Изменения к лучшему произошли и на каторге. К ней привыкли, и охрана каторжных лагерей отличалась от обычной охраны не так уж сильно. Здесь же в этом отношении затевалось нечто исключительное.