Лидия Чарская - Особенная

Все нежное личико Лики было покрыто багровыми пятнами, теми самыми пятнами, которые так испугали ее самое на детском тельце Танюши. Рот ссохся до неузнаваемости, почернел и жадно глотал воздух. Огромные, ярко горевшие горячечным блеском глаза, были широко раскрыты в их потемневших орбитах, и смотрели на тетку безумным, ничего непонимающим взглядом.

А губы чуть слышно произносили непонятные, странные слова:

— Танюша! — лепетала в бреду Лика. — Куколка бедная… Цветочек лотоса и хризантемы… Хризантемы!.. О, сколько их! Целый лес… Целое поле… Хризантемы — царственный цветок Японии… Хана… Хана… Держите ее… Она идет в храм Будды… Зачем! Зачем! Она должна быть христианкой! Хана, моя девочка, останься, побудь со мною… О, как кричит кто-то! Как больно ушам от этого голоса! Пусть уйдут! Пусть уйдут! Прогоните их. Куда мы едем? Куда? Какие у тебя глаза, Танюша! Точно звезды!.. Я люблю твои глаза. Смотри, кто это там в гробу? Хана? Хризантемы, или Танюша! Танюша! Бедная! Не хочу! Не хочу! Где тетя Зина! Позовите тетю Зину! Сюда! Сюда! Скорее!

И она снова заметалась в мучительном, нечеловеческом по своей силе, томлении и забилась головой о подушки.

— Лика, моя деточка, моя дорогая! — склоняясь над дорогой больной, произнесла тетя Зина.

И, никогда, во всю жизнь не проронившая ни единой слезы, эта энергичная женщина заплакала, как ребенок, горячими, жалобными слезами…

День и ночь тетя Зина не отходить от постели больной. Никого не подпуская к ней, кроме доктора, жениха и матери. Кровать Лики поставили в светлую, большую комнату, предварительно вымытую и дезинфекцированную сулемой. Лучший доктор столицы приезжает к ней ежедневно, тщательно осматривает и выслушивает больную и то и дело меняет лекарство каждый день.

Зинаида Владимировна, как верный страж, день и ночь прикована к большому креслу у Ликиной кровати, где дежурила с не меньшим самоотвержением до сих пор, теперь из сил выбившаяся Мария Александровна. С мучительным ожиданием вглядывается тетя в исхудалое до неузнаваемости лицо своей любимицы, всеми силами стараясь облегчить невыносимые страдания молодой девушки, вслушиваясь в ее бессвязный лепет.

Четырнадцатый день борется между жизнью и смертью Лика. И только на четырнадцатый день, неожиданно для всех окружающих, приходит в себя. Болезнь приняла лучший оборот, лечение и тщательный уход восторжествовали над смертью, и ей стало лучше.

— Небывалый случай! — произнес знаменитый доктор, изумленно поднимая брови. — Небывалый случай, — повторил он еще раз. — Тяжелая форма… — он произнес мудреное латинское слово, — в соединении с нервным волнением. — Поздравляю вас, сударыня, у вашей племянницы железный организм, — обратился он к тете Зине, — и к вечеру больная окончательно придет в себя. Позаботьтесь только, чтобы ничто не взволновало ее… Никакая случайность, так как организм субъекта еще очень хрупок.

— Детка моя, отходили тебя, родная моя! — полным трепета и волнения голосом говорила тетя Горная по уходе врача, склоняясь над головой Лики. — Спаси тебя Господь, бедная, милая детка! — и она перекрестила затихшую теперь в легком забытьи племянницу.

— Мери, голубушка! — минутой позднее обратилась тетя Зина к Марии Александровне, тоже не отходившей ни на шаг от постели дочери. — Я не могу ей показаться сразу, а она не сегодня, завтра все понимать будет. Подготовьте осторожно к моему приезду мою милую деточку…

И Мария Александровна приняла на себя эту нелегкую задачу.

Прошла еще неделя. Лика уже сознавала все окружающее, слабо улыбалась матери и ела из ее рук и кашку и бульон.

— Наделала же я вам хлопот, мамочка, — тихо говорила она своим измученным, слабым голоском.

— Золотая моя! Живи только, поправляйся и ни о чем не думай, — отвечала та, с беззаветной любовью глядя в исхудалое личико больной.

— А известий нет из приюта, милая мамочка? — осведомилась минутой позднее Лика.

— Как же, как же! — поспешила ответить Мария Александровна. — Князь каждый день приезжает, говорит, что детишки чувствуют себя великолепно на даче. И твоя Таня поправилась вполне.

Лика счастливо улыбнулась.

— И еще есть для тебя и другая приятная новость, — снова заговорила Мария Александровна. — Тетя Зина едет сюда к нам… — с легкой нерешительностью заключила она.

— Что?

Сильно-сильно забилось сердце молодой девушки, грудь ходуном заходила под тонкой тканью сорочки от охватившего ее волнения.