Кнут Гамсун - Последняя глава

Прибегает экономка со всеми признаками растерянности:

— Он улегся в твою постель! — кричит она. Даниэль поднимает голову.

— Разделся и лег! — повторяет старая служанка. Фрекен д'Эспар представляется также изумленной:

— О, значит, он очень устал!

Даниэль начинает смеяться, но экономка ворчит себе под нос: «Без простыни, безо всего».

— Это ничего, — говорит фрекен д'Эспар, — оставьте его только в покое, он, должно быть, до смерти устал.

Экономка уходит.

— Да, но ведь он мог бы улечься в новой горнице и получить простыни, — говорит Даниэль в свою очередь. — У меня ведь есть простыни дома, — прибавляет он.

Он не конфузится и не выражает сожаления о случившемся. Он просто хочет дать понять, что у него не одна простыня. О, Даниэль не беден, он живет в достатке. Помнит он кое-что про прежнюю свою разоренную отцовскую усадьбу, знает хорошо и то, что у него сейчас есть, и довольно с него. Там, внизу, на селе, есть усадьбы побольше, очень большие усадьбы, но на них лежат долги… Сэтер Даниэля, горы и лес, чисты от долгов… Он чистосердечно болтает и вновь берется за работу. Фрекен занимает его своими вопросами.

Нет ли у него какой девушки внизу, на селе?

— Ха-ха! О, да, почему бы и не нет?

Ну, да, ведь он предназначал же наверное к чему-нибудь новую избу?

При этом замечании он проникается почтением к сметливости дамы и соображает, что он отлично мог бы рассказать ей всю эту историю. О, нет, никакой девицы-то, положим, у него нет. Но затем он пробалтывается, что — да, план-то свой у него был с этой новой постройкой, потому что была у него в свое время на примете одна девица, Елена, из одной тут усадьбы девушка, но только ничего из этого не вышло. Все одно, впрочем. Даниэль красен до самой макушки, начинает работать с каким-то остервенением, конечно им овладевает досада. Но и в этот момент он не может удержаться от соблазна похвастаться своим счастливым соперником: ведь это был ленсманский писарь. Он сам собирался стать ленсманом и сделать из Елены важную даму. Так что она была не из каких-нибудь захудалых. Да ведь иначе бы он, Даниэль, никогда и не посмотрел бы на нее.

— Конечно, нет.

«Он принимает свой жребий, как мужчина», думает фрекен д'Эспар, и, когда она хвалит его за это, он принимает свой жребий даже более, чем мужчина, и заговаривает снисходительным тоном:

— Да, Елена будет вскоре супругой лэнсмана, а он — Даниэль — будет коптеть здесь на Торахусе — завтра, как сегодня, как всегда. А что поделаешь? Что ж ему, валять дурака, что ли, и тосковать по этой девчонке? Никогда! Был тут один малый на селе. Им пренебрегли, и он не мог перенести этого, все худел и худел в теле. Прошло несколько лет, и он оказался на столе. Недурно сделал, нечего сказать! Ведь он мог жить еще!

Прямо извелся. В один прекрасный день с ним было все колено, — и Даниэль принимает умудренный знанием жизни вид. У него вырывается случайное изречение. — О, нет чтобы устоять в жизни, нельзя быть слишком большим неженкой.

Фрекен д'Эспар нравится это изречение. Она считает его, быть может, частью его собственного оригинального мировозрения. Это, конечно, было не так, но было равносильно тому. Ей не приходилось говорить с народом там, внизу, на селе, и она не знала, что среди них было в ходу много таких мудрых поговорок.

В свою очередь Даниэль, в знак внимания со своей стороны спрашивает ее о графе, что спит там, в горнице, не милый ли это ее, и фрекен не отрицает этого безусловно. Но нет собственно, милым-то ее он не является, они просто встретились здесь в санатории и с первого же дня стали держаться вместе. У них было так много общего.

— Ну, так из этого со временем что-нибудь выйдет, — говорит Даниэль, поощрительно кивая.

И фрекен д'Эспар отвечает:

— Что может выйти со временем, я не знаю, но, во всяком случае, сейчас ничего нет. Да и что могло бы выйти-то, впрочем? Нет, ничего из этого не получится.

Но вот Даниэль зевнул несколько раз подряд, а это знак что он голоден. Он смотрит на солнце и дает понять, что время обедать. Пока они идут домой, к строениям, Даниэль спрашивает, как там у них, в санатории, наверное шикарно очень?

— О, да! Ну, конечно не то, что за границей, но…

— Английская принцесса приехала ведь, слышал я?

Фрекен д'Эспар ничего не имеет против того, чтобы обитать под одной крышей с принцессой, и отвечает:

— Да. так говорят.

— Да и подумать только, что из этого старого сэтера мог получиться дворец и королевское местопребывание, — говорит Даниэль, покачивая головой. И он опять пускается в рассказы о том, что это собственно ему первому было сделано предложение что его-то именно сэтер сначала собирались купить. Он, по-видимому, не жалеет, что оказался несговорчивым и не продал, но пусть люди знают, что именно Торахусский сэтер, его горы и лес были первоначально намечены под санаторию. Оно и понятно. Ведь настоящее-то место ему было здесь. Там, на соседнем сэтере, были лишь горные кручи и северные ветры.