Анатолий Лернер: Болеро

4.

...Это были обычные запахи.

Запахи раскаленной хамсином пустыни. Обыкновенная вонь, что повсюду сопровождает многочисленные караваны. Караван, плетущийся ему навстречу, не был исключением.

Воняло свалявшейся верблюжьей шерстью; воняли давно немытые человеческие тела; потом и испражнениями вонял песок.

С тех пор, как выступил в путь этот караван, мало что изменилось. Добавились, разве что, запахи гари, масел и бензина. Все эти запахи давно никого не смущали. Только невежд могли оттолкнуть они. Ведь то, что скрывал за этими запахами караван, привлекало к нему разный люд. Ведь среди прочего, было здесь все, что необходимо любому магу Могущественного Востока.

Были здесь оливковое и сандаловое масла, всевозможные благовония, пряности, афродизиаки.

Был прекрасный турецкий табак и индийская конопля, ферганский опий и корни мандрагоры.

Были здесь свечи самых причудливых форм, и искусно изогнутые мастерами подсвечники.

Были масляные лампы, светильники, украшенные искуснейшими чеканщиками и ювелирных дел мастерами.

Всевозможные камни, украшающие шкатулки, в которых хранились и священные свитки Торы, и Египетская Книга Мертвых. Иные книги были обернуты несказанно дорогим шелком.

Камни присутствовали везде. Они безумствовали, красуясь украшениями, и соблюдали строгость в культовых предметах. Они присутствовали в волшебных амулетах, принадлежавших неземной красоты рабыням. Камни венчали оружие, платья, обереги и прочие хитроумные поделки Мастеров Востока. Старых добрых колдунов.

Прибились к каравану и мудрецы. Их потрескавшиеся на солнце рты были сомкнуты неутоленной жаждой. Эти философы сделали свой выбор. Познание несло им лишения, боль и страдания. Их мудрость была и горька и невыносима...

И когда один из них голосил от нестерпимой душевной боли, такого старались обходить стороной... Да чего греха таить? Многие его откровенно побаивались и сторонились:

мало ли что может вытворить блаженный...

5.

Он снова посмотрел на Лику.

Жена изображала Богиню. И тогда пришло к нему последнее из высочайших переживаний.

В машине у Танки тепло и кайфово. На шнурке, подвешенном к зеркальцу заднего видения, болтаются цветные стекляшки, оправленные Танкой согласно тибетскому учению в символ мира. Под ногами у Тоя и в багажнике - огромные камни с кристаллами кварца. На заднем сиденье среди таких же камней приютилась Лика.

Танка, борясь с усталостью ночи и сном, громко наезжает на Тоя:

- Ты туда смотри! - Указывает она куда-то в сторону и смеется. - А то вон там камень с кристаллами.

Чего доброго еще и его в машину потащишь.

Это она шутит над жадностью, которая обуяла их всех.

Да представить только! Канун Песаха.

Полнолуние. Лика ставит будильник на полночь и укладывается спать, чтобы ночью с Танкой поехать куда-нибудь медитировать. Будильник не звонит. Лика просыпается сама. Стрелки показывают час ночи.

- Все! - Грустно произносит она, глядя на кем-то подброшенную под дверь веточку белой акации. - Ничего уже не будет.

И тут подъезжает Танка. Рядом с ней в машине рав. Этот толкователь каббалы и знаток здешних мест едет с нами на гору Мерон, чтобы встретить рассвет молитвой Шма Исраель!

И когда духовный наставник Танки передает ей карты здешних мест, и выходит из машины где-то на краю леса, Той поражается его отваге.

- Вы посмотрите, какую сумку, полную книг, он с собою тащит в лес! Смеется Танка и разворачивает карту, на которой отмечены энергетически емкие места.

Той чувствует, как растет в нем восхищение каббалистом. Он чувствовал, откуда в нем росло это восхищение. Это было восхищение, человеком, отважно идущим в ночь...

- Нет, - говорил Той Лике, - это не есть отвага. Ты видела его белые, пухлые, как у ребенка ручки?

- Здесь присутствовало иное, - почти пела счастливая Лика.

- Ага, - Той сиял. - Вера. И именно - присутствовала. Именно присутствовала вера.

Танка остановила машину:

- Все. - Сказала она. - Дальше дороги нет. Идем пешком.

Луна била во все свои барабаны шаманской ночи. Сердца трех бились в унисон с лунной музыкой, размазавшей по небу охапку звездной пыли.

"Могилы праведников", - прочла Танка сияющую фосфором табличку. И они продолжили свой путь.

И каждый думал о Боге. Каждый думал о своем. О своем Боге.

Ну, о чем еще можно думать в такую ночь?! О том, что она и только она, эта ночь, позволяла им безбоязненно совершать эту прогулку вдоль кладбища.