Анатолий Лернер: Болеро

Казалось, что та, влепила хребту оплеуху! За что? А хотя бы за то, что он бесцеремонно нарушил какую-то там невидимую границу. Казалось, окаменевшие от ужаса пещеры еще сильнее вжались в своего повелителя, да так и остались с разверстыми ртами. Казалось...

Постояв еще с минуту под мелким дождем, Той забрался в машину.

- Знаешь, Ветка - ты была просто хороша.

Ослепительно хороша в свете молнии!

- Да? - Глаза Ветки сияли. - А я так испугалась этой молнии почему-то!

- А чего ее бояться? Ведь это молния твоей сестры близняшки.

- Лики? - Слегка удивленно спросила Ветка. Той согласно кивнул. - Как они все там? - Ветка с тревогой посмотрела в ту сторону, где скрылась в горах компания.

3.

Свечи тускло горели, освещая своим неровным светом грани многочисленных кристаллов, расставленных по всей комнате. Колдовские звуки музыки умело распоряжались в этом мире грез, любовно созданном Ликой.

Мир свечей и кристаллов, камней-самоцветов, духов и масел, благовоний и, наконец, - воскурения.

Он долго смотрел на Лику, пребывающую в неподвижной позе. По едва уловимым признакам, ведомым только ему одному, он безошибочно определил состояние жены. И хотя она усердно изображала погружение в нирвану, он знал, что это была всего лишь только попытка. Попытка медитации.

Легкими кошачьими шагами он прошел мимо Лики, и безошибочно извлек из пирамиды диск Равеля. Когда он остановил музыку, Лика спросила его одним из своих многочисленных голосов:

- Что ты собираешься делать?

- Я хочу попробовать сделать то, на что не можешь отважиться ты, сказал он.

- Ты хочешь станцевать?

- Я хочу танцевать "Болеро".

- Ты уже пробовал, - начала полемику Лика. - И у тебя ничего не получилось.

Он хотел ей ответить, но сдержался.

Внутренний толчок в область солнечного сплетения принес ему ощущение боли. Лика атаковала его. Что ж, владеющий знаниями обязан уметь пользоваться ими. Выстраивать, по крайней мере, защиту. Постараться оградить себя от подобных болезненных ощущений.

Той выстроил поле. И когда он ощутил его, едва ли не физически, он уже знал, что знания работают. Знал.

Как знал и то, что многочисленные техники остаются всего лишь техниками. И пребывают они таковыми, невостребованными, до тех пор, пока не приходит озарение!

Ба! Да за ними, этими техниками, оказывается, вот что стоит...

Вместо спора, навязываемого изощренным стратегом, каковым являлась Лика, он перешел к действию.

Свечи сияли веселыми огнями. А многочисленные кристаллы бессчетно повторяли то сияние, что он называл озарением...

И грани зеркал многократно отражали его сияние, его улыбку, его торжество...

Магия присутствовала во всем. Она легким дымком благовонных палочек из ашрама обволакивала и завлекала туда, где далекими отголосками воспоминания струилось его будущее. То будущее, которому еще только предстояло свершиться.

Магия змеею втекала в душу. И тогда холодок ужаса вонзался в сердце. А по гусиной коже на руках становилось понятно: еще немного и выстрелят, выткнутся перья!

"Вот и хорошо", - думал он. - " Когда исчезают руки, им на смену приходят крылья. Но где взять силы выдержать ту боль, которая предшествует появлению крыльев? Крыльев, хлопающих навстречу мудрым, как суфии и как песчаная пустыня, безграничным звукам пронзительного "Болеро"?!

Отголосок того самого будущего был узнан в музыке! Он был воспринят каждым толчком замирающего сердца. Его собственного сердца. Его собственной боли. Его Торжества. И его Скорби... Торжества Человека над тем, что называло себя таковым, а теперь было повержено в этой битве. Это была торжественная скорбь победителя.

Он стоял на краю скалы. И он провожал душу поверженного им Демона.

Как умел, так и провожал. И никакое Бордо1 тут было ни при чем. Просто, это было знание, заключенное в традиции. Он провожал родную душу, как сотни, тысячи раз провожали его...

- Летим! - Вдруг крикнула его нетерпеливая любовь, ревниво метнувшаяся ему навстречу.

И земля ушла у него из-под ног.

И он забыл, потерял себя.

На какое-то мгновение он забыл, что из гусиной кожи уже выткнулись перья. Забыл, что стал крылатым. И взлетел только после того, как успел удивиться тому, что стало с его телом...

Это место, где протекает такой же теплый, как и пролитая здесь кровь, ручеек, ему показал гарцующий на жеребце арапчонок.

Той сидел неподвижно в позе "лотоса".

Неожиданно для себя он почувствовал запахи. Они появились на гребне звуков, привносящих из мира в мир то причудливые образы, то самые неожиданные атрибуты творящейся наяву сказки. Или магии...