Виктор Миняйло - К ясным зорям (К ясным зорям - 2)

- А любишь? - у него перехватило дыхание.

Яринка посмотрела на него долгим-долгим взглядом. Спрашивала совета. Просила милосердия. Потом шепотом - со страхом, с болью:

- Н-не-зна-а... Ей-богу...

Степан едва чувств не лишился. Затаил стон в себе. Но не посмел сказать: не люби ты его! он этого не стоит! - боялся, чтобы она не заупрямилась и вправду не полюбила бы, наперекор всем, наперекор самой себе. И с большой надеждою и верой сказал:

- Ой, сколько парубков хороших!..

А она вдруг заупрямилась:

- Много, много, а вот для пары только один!

Однако Степан уже отказывался понимать ее.

- Выбирать нужно из многих. Ой, глупая!.. Выберешь. Не спеши!

Яринка долго раздумывала.

И хотя на мельницу должны были выехать чуть свет, девушка все же пошла на улицу.

И Степан, у которого холод гулял под сердцем, слышал снаружи говор ее и Данька. Яринка смеялась - это ему тоже хорошо было слышно.

Степан не пошел открывать дверь, когда падчерица постучала - раз, второй и третий.

Зло позевывая и бурча что-то под нос, встала София и открыла сама.

- Хватит тебе шататься! - крикнула она Яринке. - А то вон отцу уже лень и дверь открыть. Перетрудился!..

Яринка виновато юркнула в другую комнату и, не ужиная, легла спать.

Утром Степан ее тоже не пожалел. Разбудил, как только сам поднялся, хотя и не было в этом необходимости. Не жалел и когда укладывали на сани мешки - Яринка взваливала ему на спину, а он относил.

- Да получше подкидывай, а то я один для вас должен надрываться!..

Девушка села на задок саней спиною к нему.

Всю дорогу ехали молча.

В Половцах возле мельницы все было забито возами. Тесная улочка между массивной подпорной стеной под крутым косогором и постройками мельницы была загромождена так, что негде было и яблоку упасть. Как только впереди начинали шевелиться, в задних рядах поднималась кутерьма. Огненнолицые от мороза и горилки мужики и парубки стоя лупцевали коней кнутовищами, дико горланили, стараясь объехать соседа. Кони отчаянно ржали, путались в сбруе. Трещали дышла, насады и рожны*.

_______________

* Н а с а д ы, р о ж н ы - части телеги, саней.

- К-куда прешься, туды-т!

- Сдай, говорю, назад, а то в морду!

- А вот этого не хочешь?!

- Вот я тебе! Вот я тебе! На вот! На вот!..

- Петро! Пообрезай ему постромки!

- Я тебе обрежу, вшивый!

- Хребтуг ему на голову, куркулю!

- Чумазые! Босяки!

Хватали друг друга за полы кобеняков, стаскивали коням под ноги.

- Спа-аси-ите! Кто в бога верует!

- Я т-тебе - бога, Хр-риста, богор-родицу!..

Выходил на балкон второго этажа Петр Наумович, арендатор. Щелкая языком, качал головой:

- Дурные, ай-ай! Ай, дурные! Тц-тц-тц!

На какое-то время скрывался за дверью, потом снова появлялся, перегибался через перила и наугад тыкал пальцем в толпу:

- Ты, Иван! И ты, Иван! А ну-ка, перестаньте мне сейчас же! А то не приму пшеницу. Пшеницу не приму! У тебя в зерне клещ! Клещ у тебя! Да! Да!.. Ай, какой дурной Иван, чтоб у меня было столько счастья! Тц-тц!

Постепенно стихали, утихомиривали разъяренных, знали: Петр Наумович если захочет, то клеща найдет. И не у одного.

Яринка даже побледнела от страха и волнения. Сидела на санях, опираясь на руки за спиною, подобрала под себя ноги, прижималась спиной к отчиму.

- Ой, поубивают! Затопчут! Гадкие, противные! Разбойники! - Слезы дрожали в ее словах.

Где-то к полудню мужики немного успокоились. Часть их уселась на санях и резалась в карты. Тех, кто проигрывал, с оттяжкой били по носам засаленной пухлой колодой.

Другие, натянув на головы капюшоны и засунув руки в рукава кобеняков, улеглись спать. Их сапоги, обернутые мешковиной, напоминали спеленатых младенцев.

Только один парубок в высокой смушковой шапке и коротком белом кожухе, молчаливый и зачарованный, не сводил взгляда с Яринки.

Сначала девушка просто не замечала его. Была поглощена своими заботами. Степан подвигал ей узелок с едой - дулась, как мышь на крупу, отщипывала пальцами кусочки от краюхи, бросала в рот, как семечки, каждый раз отворачиваясь, словно делала кому-то одолжение. Степан достал из кармана штанов бутылку с молоком, подал ей. Зажмурив глаза, отпила несколько глотков, протянула отчиму - уже.

И только потом, боязливо съежившись (в каждом из помольщиков видела чуть ли не разбойника - такие они все забияки!), оглянулась вокруг. И заметила того парубка.

Поначалу Яринка и не смекнула, как он красив. Взгляд ее, не задержавшись, скользнул дальше. Но внезапный холодок, коснувшийся сердца, заставил ее перевести дыхание и тайком взглянуть еще раз.