Любовь Миронихина - Анюта

- Здравствуй, Нюточка, здравствуй, дитенок!

- Здравствуй, бабушка.

- Ты ж передай от меня привет, Нюта, своей мамке. Мы с ней лет двадцать не видались, а были большие подруги, вместе в школу бегали, вместе замуж выходили.

Мамка прямо посчастливела от этого привета и долго потом вспоминала свою молодость, такую беззаботную, такую радостную.

- Ах, Феня Григорьева, все бы сейчас отдала, чтобы с ней повидаться да наговориться, - мечтала она.

- Садись на автобус да поезжай в Липки, - отвечала на это крестная.

Но мать только повздыхала, поплакала и успокоилась. Куда тут по гостям разъезжать: весна на носу, огород, потом сенокос навалится. Теперь она с вечера просила Анюту:

- Дочь, не бегай завтра никуда, пойдем погребем.

И Анюта не могла ей отказать. Изо всех силенок работала она и день, и другой, лицо ее темнело и сжималось, как печеное яблоко. В конце концов мать жалела ее и отпускала на волю.

Летом она оставляла большую дорогу и выбирала глухие проселки. Могла просидеть на тихой полянке до самого вечера. Уставится в одну точку и не шелохнется, как будто слушает и боится пропустить, недослышать. Шептались березки у нее над головой, обиженно скрипело старое дерево, пиликали, звенели птицы, шуршал в траве ветер - все эти звуки сливались в оглушительную лесную симфонию.

Убаюканная этой музыкой, Анюта часто засыпала в тени. Сон ее был сладким и ароматным. Она отсыпалась за все долгие осенние и зимние ночи, когда лежала, уставившись в потолок, читала у лампы "Справочник животновода" или бродила по двору.

Пробуждения от такого сна были счастливыми, как в детстве. Очнется Анюта, а в лесу уже вечер, грустный, задумчивый.

Она выходила на дорогу и брела домой, потихоньку напевая. На делянках до самой темноты копошился народ. Бабы кричали ей:

- Анют, ты что же это для самой себя распелась, ты лучше нам спой.

Анюта никогда не отказывала и покорно сворачивала к ним на покос. Пила молоко или теплый квас и заводила тоненьким, чистым голоском "божественную" песню:

Жила, жила я на белом свете, много нагрешила.

Нагрешемши я Господу Богу, стану помирати.

Остается у мене злато-серебро, дорогие одежды.

Мне не надо, ох и мне не нужно ни злато, ни серебро,

Только надо, только мне и нужно - четыре тесинки,

Еще надо, еще мне и нужно - один сажень земельки...

- Это чистая правда, - пригорюнятся бабы, - зачем бьемся с утра до ночи? Какая хорошая песня!

У Анюты все песни были хорошими - и "божественные", и веселые скоморошины. Много чему она научилась, лежа по больницам, сначала у Терентьевны, потом у других "высокознающих" старух. Ее подзывали старушки, посиживающие на лавочке у дома, подзывали поджидающие автобус на вокзале.

Анюта пела и радовалась, когда ей бросали в карман телогрейки копеечки и бумажки. У нее долго не было пенсии. Могло бы и совсем не быть. Вон Федька-дурачок из Прилеп так и прожил всю жизнь без пенсии. Для пенсии надо много бумаг выправлять, ездить в район, а кто этим будет заниматься?

Спасибо Карпу Василичу. Хоть и называл его молодой фельдшер душегубом и феодалом, но для Анюты он много сделал добра, всегда ее жалел и опекал. В шестидесятые, когда он уже не был председателем, решил на свободе заняться Анютиными делами. Сговорились они с Любашей и вместе выхлопотали, выходили ей пенсию. Сначала двенадцать рублей, потом двадцать четыре. Для деревни и это большие деньги.

Сама Анюта и с пенсией, и без пенсии жила одинаково беспечно, как птичка Божия. Не замечала она, чем ее мамка покормит, во что оденет. Не слышала ни насмешек, ни горестных бабьих причитаний о ее злосчастной доле. И если бы ей сказали, что она давно сделалась местной достопримечательностью, она бы этих слов и не поняла.

В каждом городке и сельсовете есть свои дурачки и дурочки. Но дубровцы считали, что их Анюта совсем особенная, нигде такой больше нету.

- Дурости в ней как будто совсем не видно, только странности, она тихая, ласковая - в общем, Божий человечек, - не без гордости рассказывали они соседям.

Хотя в церкви она бывала редко. Как-то Настя с кумою собрались на Троицу в церковь в Песочню помянуть своих дорогих покойников. Только что умер Анютин крестный, так они повезли землю с его могилки, чтобы заочно отпеть, а потом отслужить панихиду. Анюту не взяли: в праздники в церкви такая толкотня, что затопчут ее и напугают. Анюта не выносила толпы.

И что же? Она погоревала немного, а потом сказала соседке:

- Не взяли в церковь - пойду в лес, там Бог повсюду живет, под каждым листочком, на каждой веточке.