Георгий Осипов - Dracula A D 1972

Иногда, прямо во время урока, Гарриман и Аня напевают вполголоса на задней парте:

"Костер давно погас, а ты все слушаешь,

Ночное облако скрыло луну.

Я расскажу тебе, как жил с цыганами

И как ушел от них, и почему."

В девичьем, очень здоровом лице этой девочки можно разглядеть несколько поколений честных тружеников, не способных на подлость ни по отношению к ближнему, ни к Империи, не унизивших звание советского гражданина ни в малом, ни в великом, и равнодушных к одежде затравленных масс Америки джинсам.

В кабине Яшиной "антилопы-гну" она, конечно, не окажется, скорее в кабине подъемного крана, или за рулем троллейбуса. С такою нежной кожей...

"Обо всем этом ей надо рассказать. Все это надо с нею как-нибудь обсудить", - волнуется Гарриман, сердито обстреливая взглядом проезжую часть. Он отшвыривает окурок жестом гангстера из кинофильма "Жил-был полицейский" и возвращается во двор. Прошло всего пять минут.

Но за эти пять минут успел испариться вместе с бакенбардами Кунц. Пошел смотреть домой какой-то фильм. В телевизоре кино - хоть смотри, хоть пей вино! Можешь даже покурить и щей покушать.

Остались двое. Гарриман предлагает им пойти "за сарай" - al fresco на оштукатуренной стене бывшего "облпроекта". Когда-то рядом с этим особнячком избушка стояла, в избушке горел огонек. Говорили, что там проживает с дочерью Бешеный. Память не сохранила о нем ничего, кроме клички-фамилии. Она и вспыхивает иногда, точно испорченная неоновая надпись через дорогу:

Б

Е

Ш

Е

Н

Ы

Й

За сараями, то есть уже за гаражами тоже никого нет. Лампочка над общим верстаком не светит. Должно быть, ее выкручивают и убирают под замок.

Прошлой зимой черт дернул Джокера изобразить на уроке биологии, что бы вы думали - половой акт. По фотографии, что показал ему мельком мальчик Женя Лобковец. В дальнейшем он повесился. Подглядывать в реальной жизни Джокеру было не за кем, и он запомнил только ножищу хуны, закинутую на плечо штрыка. Так вот, что они имеют ввиду, когда поют: "Put your head on my shoulder"! Гарриман сделал зарисовку по памяти, и показал ее Наташе Удвох. Та мгновенно ощерила лисью морду, хапнула порно, и на большой перемене отволокла картинку, не скрывая шадэнфройде - классному руководителю Юхимович. Гарриман настроился на худшее. Снисхождения от этого молодящегося блядва в шиньоне ожидать было нельзя.

И тогда молодой художник решил заболеть. Пил, как дурак, стаканами холодную воду, стоял в ванной комнате на цементном полу босой, потом долго слоны слонял по двору без шарфа и шапки. Когда того потребовал мочевой пузырь - заглянул за гаражи. Шо же он там увидел? "Пир нищих". Верстак ломился от бутылок с "мулякой", как в фильме ужасов. Оргия живых мертвецов-алкоголиков. Домашний тиран и басист-неудачник Зэлк занимался любимым делом - бухал на улице. Мрачное существо по прозвищу Патэр, без лишних слов составляло ему компанию. Зэлк протянул пол-литру грустному от собственной неосторожности Джокеру. Тот отказался - мол, мне сейчас не до этого. Потом Зэлк напиздит Шульцу, что Джокер очканулся выпивать, потому, что еще шнурок, что якобы, его перепугал, двигая париком в полумраке Патэр, и тому подобный вздор. Шульц злорадстововал.

Однако дьявол судил иначе, потому что ему были нужны здоровые курсанты. Конечно, Джокер не простудился, и утром, совсем угрюмый поплелся в проклятую школу. Там, как ни странно, никто не торопился его разоблачать. Правда, уже где-то месяц спустя остановит его в конце классного часа жирная Юхимец, и многозначительно процедит: "А все твои рисунки, Самойлов, у меня, понятно? У меня."

Короленко берет из рук Мертвоглядова свернутую мухобойкой газету, явно спизженную из ящика какого-нибудь еврея, вычисленного ими по указателю жильцов. Воистину гестаповское нововведение эти указатели. Быть может, в этот раз пострадал Каганчик, а может и всегда хлопотливый общественник Бельфигор, или стремящийся в Израиль доктор Азриэли.

Гарриман поджигает газету зажигалкой "Ронсон" - той, что дала ему на время Нэнси-Война миров. Западная вещица похожа на велосипед без колесиков. Пламя быстро разгорается и озаряет стену. Молодые люди с жадностью любуются физиономией Фантомаса в обрамлении матерных слов и свастик, прорисованных глубоко и старательно.

Этому портрету почти десять лет (значит те, кто их досиживает, скоро выйдут, станут сапожничать и шпилить в картишки уже на воле), но он не утратил с годами ни крупицы своего малопонятного мелюзге магнетизма. Напротив, образ на стене сделался еще более привлекательным, как изображения Сталина и Гитлера, как старые группы, игравшие в начале 60-х big beat, и записи старого блатняка под гитару. Гримаски снующих по экрану давно истлевших дамочек, вроде Ляли-Лилит в "Гадюке". Колдовским путем они то и дело погружают ваш хуй в огненный бархат, ножны вожделения. Кап, кап, кап... Тихо шипит пропитанная мочою бумага. Факела долго горят только в кино.