Борис Зайцев: Ариадна

Игумновъ. — Зам-мeчательно!

Лапинская(беретъ ложечку). — Я люблю сладости. Можно?

Дарья Михайловна. — Пожалуйста.

Лапинская быстро и ловко смахиваетъ въ ротъ все варенье.

Игумновъ(смeется). — Только мы его и видeли. Ничего не оставила?

Лапинская. — Что жъ на него смотрeть.

Игумновъ. — Цо-ппъ! И пустое блюдечко.

Дарья Михайловна. — Какъ ты странно говоришь. Будто упрекаешь Татьяну Андреевну. Я затeмъ и принесла, чтобы пробовали.

Игумновъ. — Да, странно. Конечно, странно. (Смотритъ въ сторону.)

Дарья Михайловна(садится). — Тутъ такое мeсто красивое, посидeла бы, да некогда. Мужики говорятъ, нынче молодого сада не выкосить. Трава буйна. И понятно, просятъ еще водки. (Игумновъ молчитъ.) Да, забыла тебe сказать: заeзжали изъ лавки, отъ Сапожкова, въ среду теленка рeжутъ, предлагаютъ телятины. Что жъ, по-твоему, взять?

Игумновъ(не сразу). — Какъ знаешь.

Дарья Михайловна. — Теленокъ хорошiй, поеный. Это ужъ я знаю. А у Аносова опять Богъ знаетъ что дадутъ. Какъ ты посовeтуешь? (Игумновъ молчитъ.) Сережа, ты слышишь?

Игумновъ. — Слышу.

Лапинская. — Ну что жъ, вамъ русскимъ языкомъ говорятъ, брать у Сапожкова или нeтъ?

Игумновъ(рeзко встаетъ). — Да ну ихъ къ чорту, всeхъ вашихъ Сапожковыхъ, Телятниковыхъ, Собачниковыхъ.

Дарья Михайловна. — Чего же ты…

Игумновъ. — Мнe это надоeло. Понятно? Смертельно надоeло. Покупайте телятину, баранину, свинину, я пальцемъ не пошевельну. (Уходитъ.)

Дарья Михайловна. — Разсердился! Что такое? (Смущенно.) Правда, какой нервный сталъ. Изъ-за пустяка вспыхиваетъ…

Лапинская. — Эти великiе визири всe такiе.

Дарья Михайловна. — Какiе визири?

Лапинская. — Ну, мужья. Воли много забрали.

Дарья Михайловна. — У Сережи, правда, характеръ горячiй, но всегда онъ былъ добръ со мной. А послeднее время… Такъ непрiятно. Ему будто все скучно, апатiя какая-то. Говоритъ, мы здeсь страшно опустились.

Лапинская. — Всe они жалкiя слова говорятъ.

Дарья Михайловна. — Конечно, здeсь не столица… И многаго ему нехватаетъ. Онъ очень музыку любитъ… Теперь его интересуетъ новые танцы, вотъ, какъ вы танцуете.

Лапинская. — Наши танцы всe ф-ф, мыльный пузырь.

Дарья Михайловна. — Я его даже понимаю. Да что подeлать? Мы не можемъ жить въ городe.

Входятъ Машинъи Полежаевъ.

Машинъ. — Прямо, знаете, Леонидъ Александровичъ… надо бы сказать… посовeтовать. (Кланяется Лапинской, Дарьe Михайловнe.)

Полежаевъ. — Иванъ Иванычъ недоволенъ…

Машинъ(дамамъ). — У меня въ жнеe шестеренька поизмоталась… думаю, у сосeда не нашлось бы. Только, на московское шоссе выeзжаю, изъ-за поворота… да… автомобиль. Вороненькiй мой въ сторону, дрожки совсeмъ было набокъ… я-то удержался, все же. Помиловалъ Богъ.

Дарья Михайловна. — Чей же это автомобиль?

Машинъ. — Генераловъ, какъ есть… генераловъ. И такъ, знаете ли, мчался… просто пыль… тучей. Точно бы мнe показалось — Арiадна Николаевна за управляющаго. Молодой же человeкъ этотъ, господинъ Саламатинъ, сзади, на сидeньe.

Лапинская. — Арiадна покажетъ…

Дарья Михайловна. — Мнe сегодня говоритъ: хочу, говоритъ, попробовать, какъ это сто верстъ въ часъ eздятъ.

Машинъ(Полежаеву). — Да… ну, а насчетъ шестереньки какъ же? У васъ-то, запасная найдется? Машина та же… Адрiансъ-платтъ.

Полежаевъ. — Вeроятно… Конечно. Я думаю, найдется. Хотя, говоря откровенно, и самъ не вполнe знаю, что у насъ есть, чего нeтъ.

Лапинская. — Иванъ Иванычъ, а что вы думаете о любви?

Машинъ(недоумeнно смотритъ не нее). — Я говорю: шестереньки нeтъ ли…

Лапинская. — А я васъ спрашиваю, каковъ вашъ взглядъ на любовь.

Машинъ(Полежаеву). — И номеръ помню: сто семьдесятъ, а .

Лапинская(сбeгаетъ къ водоему). — Прямо, со мной и разговаривать не желаетъ.

Машинъ. — Вы все барышня… а… тово. Я не знаю, какъ отвeчать. (Улыбается.)

Лапинская. — А вотъ я васъ прохвачу за это. (Брызгаетъ водой.) Шестеренька. Разъ! Еще.

Машинъ(смeется добродушно). — Такъ вeдь и выкупаешься, право.

Быстро, въ волненiи, входятъ Арiаднаи Саламатинъ.

Саламатинъ. — Нельзя, вы понимаете, нельзя браться за руль, если не умeешь. И пускать машину полнымъ ходомъ.

Арiадна. — Тогда зачeмъ было со мной eхать?

Саламатинъ. — И минуты не думалъ, что вы такъ…

Арiадна. — Хотите сказать, что я сумасшедшая?

Саламатинъ. — Такое слово…

Полежаевъ. — Да позвольте, въ чемъ дeло?

Дарья Михайловна. — Арiадночка, вся бeлая…

Саламатинъ(раздраженно). — А то, что благодаря Арiаднe Николаевнe, мы чуть шею себe не свернули.