Павел Засодимский: В майский день

– Я-то слышала кое-что, да все-таки в толк не возьму! – перебила его Нина. – Тут, видишь, все дело в Кривой Балке…

– Да что ж им – Кривая Балка? – вполголоса вскричал мальчик, с недоумением смотря на Нину.

– Вот из-за этой-то Кривой Балки вся беда и вышла… – заговорила та, опуская свою работу на колени. – Как-то в конце великого поста приезжал к нам из города Иван Григорьич… Полуянов! Знаешь?.. Ну, вот я одним ухом, мельком, и слышала, как папаша разговаривал с ним, все жаловался на твоего отца… «Кривая Балка, говорит, всегда была наша… И Вихореву, говорит, не видать ее, как ушей своих!» И уж как он бранил твоего отца!.. Ах!

– И мой тоже ужас как бранится! – уныло промолвил мальчуган.

– Мой хотел послать бумагу куда-то… кажется, в сенат! – шепотом сказала Ниночка.

– А мой говорит, что самому Государю будет жаловаться! – прошептал мальчуган.

– Ах, Боренька! Да что ж это такое будет?.. Все жили так хорошо – и вдруг…

– Я уж и не знаю!..

С минуту собеседники молчали. Только было слышно, как птички пели в кустах.

– А если бы твой папаша узнал, что я бываю у вас в саду, я думаю, – он рассердился бы, закричал бы на тебя: «Нина! Это что такое значит?» – И Боря, чтобы лучше представить рассерженного Ниночкина отца, нахмурил брови и заговорил петушиным басом. Ниночка рассмеялась.

– Ну, положим, кричать-то бы он не стал, а, пожалуй, рассердился бы не на шутку! – заметила Ниночка.

– А мой, когда рассердится, на весь дом заскрипит, как коростель: «Боря! Я тебе что говорил!..»

– А ты сейчас и испугаешься? – с улыбкой смотря на своего приятеля, сказала Нина.

– Нет, я его не боюсь! Он ведь только шумит… – проговорил тот, сдвигая еще более на лоб свою фуражку. – Ниночка!.. Оса! – вдруг крикнул он.

– Где? где? – спросила Ниночка, поднимая голову. Действительно, летела оса, то удаляясь, то низко опускаясь над Ниночкой. Боря стал отмахивать осу своим прутом и, увлекшись, как-то нечаянно концом прутика хлестнул девочку по шее. Ниночка вскрикнула.

– Я больно хлестнул тебя? Да? Тебе больно?.. – виноватым, сконфуженным тоном заговорил мальчуган, хватая Ниночку за руку.

– Нет… ничего! – успокаивала его та, гладя рукой по ушибленному месту. – А рубец есть?

– Есть!.. Вот здесь! – сказал мальчик, осторожно проводя пальцем по красной полосе, резко выступавшей на белой шее.

– Ну, не беда!.. заживет! – со смехом говорила Ниночка.

Но Боря все-таки, по-видимому, страшно досадовал на свою неловкость. «Конечно, ей больно… только она притворяется…» – думал мальчик, смотря на красный рубец.

– А оса-то все-таки улетела… Мы, видно, напугали ее! – со смехом сказала Ниночка, оглядываясь по сторонам.

– А ну ее! – прошептал мальчуган, сердито хмуря брови при воспоминании о назойливой осе.

– Принес бы ты мне лучше тот обрубочек… вон, видишь, лежит под яблонькой!.. Мне бы вместо скамейки… – промолвила Ниночка. – А то мне неудобно сидеть…

Боря вскочил и побежал к яблоне. Ниночке, действительно, было неловко сидеть, потому что ноги ее едва доставали до земли. Через минуту Боря уже подставлял ей под ноги обрубок.

– Ну, вот – теперь отлично! – одобрительно заметила Нина, упираясь ногами в обрубок.

И опять они стали тихо беседовать…

– Боренька! Побежим в поле рвать цветы! – предложила Нина.

– Отлично! Бежим!.. В поле теперь так хорошо… – согласился Боря, вставая с лавочки.

Но вдруг в эту минуту со стороны дома послышался громкий голос Ниночкина отца:

– Ниночка! Ниночка! Ты где? Иди сюда!

– Ид-у-у! – откликнулась девочка.

– Куда ты запропастилась? Нигде тебя найти невозможно…

– Завтра придешь? – вполголоса спросила Ниночка Борю, поднимаясь со скамейки и забирая свою работу.

– Как же, приду! – шепотом ответил тот.

– Смотри же, приходи пораньше!..

Ниночка пожала руку своему маленькому другу, ласково кивнула ему на прощанье головой и побежала по аллее – в ту сторону, где из-за деревьев, опушавшихся зеленью, виднелся старый барский дом. А Боря, помахивая прутиком, пустился по противоположному направлению и, дойдя до конца сада, перескочил через низкий плетень, а затем прямо полем, как вороны летают, направился туда, где из-за сада выступал одним углом такой же, как Ильяшевский, только немного поболее, старый помещичий дом.

Для Бори дорога была недальняя: Ильяшево находилось от Вихоревки не более, как в полуверсте. В этом поле каждая тропинка, каждый кустик, каждый камень были знакомы Боре, и в глухую осень, бывало поздно вечером, почти впотьмах, он легко находил дорогу.