Николай Почивалин - Летят наши годы

* * *

- Вот и все, - словно извиняясь за невеселый рассказ, Шура разводит руками. - Работаю, заканчиваю строительный институт...

- Слушай, Шура! - взволнованно говорит Юрий. - Если чем нужно помочь скажи. Помни: мы не чужие.

- Спасибо, ребята, - просто говорит Шура. - Меня вон Вова с Мусей не забывают.

- Ну вот еще - забывают, не забывают! - не очень вразумительно бурчит Вовка и, не меняя тона, так же бурчливо напоминает мне: - Собирайся, скоро поезд. Не может на день остаться! Всегда ему некогда.

- Не могу, Вовка, честное слово, не могу.

- Пойдем все вместе, - решает Шура; она уже снова спокойная, улыбающаяся, на минуту даже кажется, что рассказывала сейчас не о себе, а о другом человеке.

Мы снова идем, взявшись за руки и мешая прохожим. Внезапно Шура останавливается.

- Ребята, я ж забыла совсем! Весной была в Москве, видела Вальку Кочина.

- Девичья память, - немедленно оценивает Вовка.

- Вот так здорово! - досадует Юрий. - А я там сутки болтался. Как он?

- Ну, все такой же! - Лицо Шуры светлеет. - Молодец Валька!

Удача явно начинает сопутствовать мне: находятся наши ребята!

- Адрес помнишь?

- И адрес помню и телефон. - Шура подталкивает Вовку. - Вот тебе и девичья память!

- Давай говори.

Я записываю на папиросной коробке Валькины позывные, прикидываю, когда удобнее съездить в Москву.

- Пошли, пошли, - торопит Вовка. - Не хочешь оставаться - уматывай. Адресок, кстати, я тоже могу подкинуть - Кости Русакова.

- Да ну?!

- Вот тебе и ну! Пиши: Куйбышев, Пристанская...

Я благодарно тискаю толстого потного Вовку, он недовольно выворачивается.

- Не пойму, кто едет: ты или эта милая парочка. - Вовка кивает на ушедших далеко вперед Юрку и Шуру; мы прибавляем шаг. Все, поездки свои я начинаю с Куйбышева - решено!

Шура с Юрием поджидают нас у пристанционного скверика; как только подходим, Шура медленно начинает читать стихи:

У этого скверика в давнем году,

Слишком спеша, обнялись,

И, по-ребячьи не веря в беду,

Встретиться поклялись...

Ушам моим становится жарко, я клятвенно молю:

- Ребята, ну не надо. Пощадите!

Это мои старые стихи, когда-то напечатанные и давным-давно забытые. Начинал я, как большинство пишущих, со стихов, поэта из меня не получилось, и теперь тщательно скрываю этот позорный факт в своей биографии.

Что ж, друзья, - товарищей нет,

Все прошли поезда.

Наверно, никто по своей вине

На встречу не опоздал,

заканчивает Юрий и вздыхает; дело тут, конечно, не в стихах, а в тех, кого они напомнили.

- Видишь, с каких пор мы за тобой следим, - полушутя, полусерьезно упрекает Шура. - Читаем, помним.

Не то что ты.

- А что я?

- Некоторые основания для такого разговора, видпмо, есть, - коварно подливает масла в огонь Юрий.

Ох, похоже, пока мы там с Вовкой адреса записывали, они тут промыли мне косточки! Ну сейчас и я выдам им!

И тут последний удар в спину наносит Вовка.

- Жирный стал, толстый! - говорит он, самый толстый из нас. - А если б Юрка не приехал, так бы и не заглянул? Хорош гусь!

- Кайся. Критика - основа нашего движения и роста, - назидательно говорит Юрий. Его карие, в припухших азиатских веках глаза полны смеха и тепла.

- Каюсь. - Я прижимаю руку к сердцу. - Расту.

Женский с картавинкой голос объявляет о прибытии поезда на Пензу. На перроне веселая толкучка; мы стоим у вагона. Юрий, обняв нас всех за плечи, негромко поет:

А годы летят,

Наши годы, как птицы, летят...

Покачиваясь в такт песни, мы поддерживаем:

И некогда нам

Оглянуться назад...

На нас поглядывают, одни - с недоумением, другие - с улыбкой. Мне хочется сказать: милые вы мои люди! Не от вина мы запели, а оттого, что нам хорошо и немножко грустно, оттого, что жизнь все-таки прекрасна, что мы еще, черт побери, прочно стоим на ногах и не все песни спели!

- Встретимся, хлопцы? - растроганно спрашивает Юрий. - Будет съезд десятого "А"?

- Будет! Обязательно будет!

- Эх, начать бы все сначала! - тряхнув головой, вздыхает Серегин.

- Ну и что? - Юрий обводит нас взглядом, - И мы прожили бы так же. Разве не так?

- Так, Юра, - погрустнев, твердо говорит Шура.- Только так.

4

Несколько дней спустя, сделав записи о встречах с Васиным, Шурой Храмковой и Серегиным, выезжаю в Куйбышев.

Сбавив ход, паровоз сдерживает своей квадратной железной спиной напор вагонов; позвякивая, они неторопливо вкатываются под скупо освещенные своды моста.

Мелькает и скрывается контрольный пункт, под деревянным козырьком которого стоит бессонный часовой.