Натальюшка вошла степенная, помолилась на образа, поцеловала Надину ручку, потом уже поцеловалась с няней и расспросила её, почему у барышни личико раскраснелось.
Надя очень любила Натальюшку и потому уселась у неё на коленях, пока нянечка побежала готовить гостье кофе, и рассказала ей всю обиду.
— И… и… есть о чём горевать! Мало вам, золото моё, шишек-то наставили в войнах своих, — утешала её Натальюшка, — забыли, как два дня в кроватке лежали, когда Викторушка вам деревянным мячом в голову угодил? Тоже вас тогда с галдареечки увести не могли, всё прыгали глядеть, как они со двора бомбардировали, а другие сверху защищали крепость из карточных домиков, допрыгались… За дохтуром Карлом Карловичем посылали, а кто плакал, как они заставили своим раненым корпию щипать, а потом оказалось, что корпия-то эта самая — шерсть с вашей Душки была, весь хвост ей, все бока повыстригли, срам было собаку на улицу выпустить… Оставьте их, барышня ненаглядная, посмотрите лучше, что бабенька-то вам прислала, вы такой штучки и не видывали, заграничная, в швейцарском магазине куплена… Давай, няня, развяжем диво-то, что я привезла нашей Наденьке.
Вошедшая с кофе няня поставила на комод поднос и принялась развязывать большой пакет.
Из тонкой бумаги первыми показались золотые загнутые рожки, потом большие блестящие глаза, головка в белой шерсти с розовым длинным ртом, широкий, голубой ошейник с бантом, туловище блестящей, мягкой шерсти и четыре стройные ножки козы — без доски, без этой противной доски, которая отнимала всякую иллюзию; колёсики оказались вделанными в копытца… Когда это чудо освободилось от верёвок и бумаги, Натальюшка взяла игрушку за повод, и — о, чудо!.. Коза поехала на колёсиках, передвигая ножками, а когда она нагнула ей голову, нижняя челюсть отделилась, и в комнате ясно прозвучало:
— Мэ-кэ-кэ-э.
— Живая? — спросила Надя шёпотом.
— Не живая… Где в комнату живую пустить! — отвечала Натальюшка. — А сделана на манер живой… Царская игрушка! Вот как бабушка вас утешить хочет! На улицу с собой возьмёте, так все ребятишки за вами побегут, потому — невидаль!
Девочка села на пол возле козы, сперва молча рассматривала её, тихонько дотронулась пальцем до её чёрного носика; носик был сух и тёпел; у Душки он всегда холодный и влажный, затем она решилась потянуть её за морду: рука Нади задрожала и живо отдёрнулась, когда послышалось новое «мэ-кэ-кэ», и вдруг девочка залилась хохотом и стала снова и снова уже смело тянуть козу за голову, храбрости придала ей Душка, влетевшая в комнату с прогулки и залившаяся лаем при виде козы. Надя толкнула игрушку, та покатилась на колёсиках, передвигая ногами, а Душка от страха забилась под кровать, а оттуда лаяла с ожесточением и в то же время трусливым визгом.
— Барышня, мамашеньку бы не обеспокоить нам? Цыц, Душка, глупая! Думает, вы себе новую собачку завели…
Надя уже совершенно освоилась с козой, целовала её в самую розовую мордочку и перебирала так весело звонившие бубенчики, которыми был убран весь ошейник. Может быть, отдавшись вся радости новой игрушки, она забыла бы и войну, и обиду, нанесённую ей братьями, но няня нечаянно указала новый путь к достижению заветной цели.
— Если бы теперь братцы узнали, какая у нас игрушка, — сами бы поклонились, только дай поводить за поводочек!
— Нянечка, ты думаешь, они прибежали бы теперь ко мне?
— Да, только бы узнали, так нам от них теперь и не отвязаться, всю свою штурму забыли бы!
— Нянечка, милая, — Надя обняла её за шею, — няняша золотая…
— Да что вы, что моя барышня, в чём дело?
— Нянечка, пойдём к ним, покажем мою козу, только покажем!..
— Милая барышня, — вступилась Натальюшка, — не мальчиковская эта игрушка, все-то шестеро как налетят, так и несдобровать в их руках этакой заграничной штучке, уж показывать ли? Не повременить ли хоть денька два, покудова гимназисты уйдут к себе в классы?
Но Наде уже так хотелось идти туда сейчас и доказать братьям, что она вовсе не плачет, не скучает без них, что у неё такая игрушка, какой они и не видали никогда, и она продолжала умолять и няню, и Натальюшку до тех пор, пока они не согласились.
— Ну, хорошо, хорошо, что с ней поделаешь, уж коли чего захотела, — не отступится! — смеясь заметила Натальюшка. — Сведи, Софьюшка, её к братьям, пусть похвалится козочкой, а я прощусь с вами, пора и домой, спасибо на кофее, Софьюшка… — она снова расцеловалась с няней. — А бабеньке-то что сказать?
Читать дальше