Валерий Прохватилов - И грянул бал

Люди все и впрямь давно уж расслабились, в меру сил, - это было ясно как дважды два, - хотя, кроме меня, этих точных, установочных слов начальства, должно быть, никто не слышал. Многие упоенно плясали, заложив пальцы рук за края жилеток, чуть отставив рыхловатые животы, высоко подкидывая носки ботинок. Можно было заметить в кругу Баркова, сбросившего внезапно на чьи-то руки свой новый пиджак так лихо, что из него полетели на пол расческа, мелочь и авторучка. Оператор Никита Рац неумело топтался в этом разгульном танце: левая рука высоко была заложена за спину, а ладонью правой он рубил кисловатый нагретый воздух, будто легким топориком. Одинаково хитроумные, симпатичные лица сестричек-двойняшек Фрумкиных были, по виду, счастливы, - правда, странным каким-то, я бы даже сказал - пугливым и как будто последним счастьем Я еще не знал, что именно в те дни жена Кайкина, Оленька, начала уже как раз понемногу узнавать в Ленинградском ОВИРе о порядке и правилах оформления многочисленных выездных документов... Кстати, об этом не знал и Кайкин. Все мы тогда откровенно расслабились пока что, кто как умел.

Первобытную сущность любого танца, Сергей Василич, вообще бы надо изучать подробней, чем это делается в России. Ибо снятие напряжения души и тела - это ведь теперь проблема не из последних. Каждый знает: одна музыка способна поднять на небо, а другая - бросить на четвереньки. Так и с нами было поди, в тот вечер... И должно быть, выглядело со стороны не совсем обычно. Если взять условную раскладку, вернее - цепочку: радиослушатели - радиожурналисты, то (за малым исключением, конечно) радиослушателей здесь не было: мир был замкнут, мудро купирован, разделен на зоны мраморными колоннами и отрезан от посторонних вмешательств двумя постами. Только свои!..

Где-то в самом разгаре танца я вдруг услышал искательный тихий голос, назвавший меня по имени. Обернувшись, увидал Петракову с затвердевшей какой-то и как будто даже немного стеснительной улыбкой.

- Палинька, - подтвердила она вторично этот новый и довольно-таки, прямо скажем, странный вариант моего имени, - можно тебя на минуточку?

"Ладно, - решил я, с очевидной хмельной естественностью, - значит, все-таки на "ты"..." Но, однако, все же не решившись ответить в этой полуинтимной предложенной мне манере, сказал:

- Слушаю вас, Оленька...

То есть очень остроумно ограничился полумерой.

Петракова прыснула в кулак и придвинулась ко мне так, что я видел опять одни губы. Было в ней что-то, было!.. Я, понятно, в то время еще не знал, что женщина - часть природы, и, должно быть, если бы умел, покраснел бы.

- Вот тебе ключ, - сказала Петракова. - У меня в кабинете бутылка яблочного ликера. Возле ножки стола, за креслом. В общем, найдешь... Принеси, да только нашим смотри не скажи откуда... Посидим еще немного вместе, ага?

- Обязательно посидим! - сказал я, принимая ключ так галантно, как если бы он был от ее квартиры. И успел еще, помню, с нагловатой двусмысленностью подумать - чуть ли даже, кстати, не вслух, - что коллектив и впрямь надо спаивать...

Я с трудом пробрался между танцующими и поехал на лифте к себе на шестой этаж. Кабинет Петраковой находился чуть дальше по коридору, за нашей дверью. Возле лифта, в одном из кресел, предназначенных для курящих, громко храпел спецкор "Последних известий" Аркадий Дмитриевич Стрелков, человек в обычной жизни сугубо интеллигентный, в совершенстве владеющий английским и итальянским языками. В настоящий момент он был выброшен волной праздника на безмолвный померкший берег и лежал, открыв рот, как большая рыба. На полу валялись очки спецкора. Сам не знаю почему, я их ловко поддел ногой, и они улетели в пролет, отозвавшись где-то внизу негромким сухим ударом.

Мягкая ковровая дорожка глушила мои шаги. Повернув направо по коридору, я увидел человека, рвущего на себя дверь нашей комнаты двадцать семь. Это был недавний коллега Кайкина по редакции пропаганды, уроженец города Ростова Яков Сидорович Проханов, с января торчащий у нас в непонятной какой-то, потерявшей свои границы командировке. Вслед за Кайкиным все его так и звали - просто Яшка-ростовец, без всяких отчеств. Увидав меня, он смутился, для порядка дернул еще раз ручку:

- Вот закрылись, понимаешь... Там что делают, а?

- Кто закрылся? - тоном бдительного свекра спросил я.

- Димка Кайкин, понимаешь. С этой вашей дурой, как ее?.. с Судаковой...

- Брось ты, Яша, три к носу, - уверенно сказал я. - Судакова и Кайкин пляшут в холле "тум-балалайку", сам видел. Я ведь только оттуда.