Натиг Расул-заде - Год любви

- Эй, чего молчишь?

- Кто это? - вяло и равнодушно спросил он.

- Это Таня... - Вы, вероятно, не туда попали, - промямлил он, вспомнив

что никакой Тани не знает.

- Ты что, не Самир?

- Самир, - признался он, теперь уже более напряженно вслушиваясь в звуки ее голоса.

- Ну, и я говорю, голос у тебя такой же, разве что немножко сонный. Я же Таня, Таня... Ты что, в самом деле не помнишь? Таня из Москвы... Жила на Тверском бульваре, недалеко от вашего института... Ну как, вспомнил?

- Вспомнил, - проговорил он, и тут на самом деле вспомнил, будто вспыхнуло и заполыхало в памяти, обдав все существо его горячим дыханием прошлого - да как же он мог забыть? Он чуть не заорал от неожиданно обрушившейся радости.Таня! Вот здорово! Ты что, в Баку?

- Ага, - она счастливо рассмеялась на том конце провода. - Я в Баку, и не успела приехать, тут же где-то посеяла сумку. Хорошо хоть записная книжка была не в ней, номер твой записан, вот позвонила...

Да, это она умела, подумал он, она теряла решительно все, что держала в руках, оставляла в такси, в кафе, в кино и в гостях перчатки, сумочки, парфюмерию...

- Ну что ты замолчал?

- А? Нет, так. Это здорово, Таня, что ты приехала... Честное

слово, здорово. Ты где сейчас?

- Возле аэрокасс. Стою тут, как дура, не знаю, что делать. Представляешь, все потеряла - командировочное удостоверение, паспорт, ключи, деньги... все... Что делать, ума не приложу...

- Прежде всего - не унывай. Дадим розыск, отыщется твоя сумочка. А теперь стой, как стоишь. Через пятнадцать минут я буду там. Будь спок, старушка.

- Ага. Я жду, Самир.

Он бросил трубку, торопливо оделся, вышел из дому, взял такси и поехал к кассам Аэрофлота. Подъезжая, он заметил ее - она стояла рядом с маленьким темным саквояжем, одиноко, всем, своим видом напоминая ожидание, и, казалось, нисколько не изменилась за это время, за эти...- он подумал, вспомнил - шесть лёт.

'- Подожди, - сказал он таксисту и вышел из машины. В эту минуту, не заметив его, она отвернулась, он подошел и тихо стал у нее за спиной. Она обернулась и вздрогнула.

- Ой, как ты меня напугал!

- Фраза из плохих фильмов. Я же сказал - стой, как стоишь.

Ну, здравствуй, Таня...

- Здравствуй, Самир.

Она поцеловала его в щеку. Он заметил, как задрожали ее губы, когда она потянулась к нему для поцелуя, и пальцы ее были холодные, прикосновение их к своей руке он ощутил, как легкий ожог.

- Спасибо, сударь, что выручаете из беды бедную девушку, на страшном суде вам зачтется.

- Пустяки сударыня, - ответил он, подлаживаясь под ее тон, хотя теперь, когда он увидел ее, меньше всего ему хотелось шутить. - Формальности по покойникам-документам, и еще большим покойникам-деньгам позвольте взять на себя. Постараемся их воскресить. Куда ты хочешь поехать?

- Я так устала, - сказала она, - этот ночной перелет и нервотрепка с пропажей. Боюсь, что в гостиницу мне уже не устроиться, - она взглянула на него, и он, за шесть лет успевший отвыкнуть от ее взглядов и ничего не сумев прочитать в ее глазах, сказал изменившимся голосом:

- Все будет нормально. Поехали, отдохнешь. Они поехали к нему. Отпирая дверь, он почувствовал ее взгляд на себе, и почему-то сделалось неловко, движения стали

скованнее, и он долго возился с замком. Отчего, боже мой, какая глупость, подумал он, ведь целых два года жили вместе, теперь я, видимо, должен относиться к ней, как к жене, с которой развелся шесть лет назад и с которой расстались друзьями. Вот так примерно. Черт, только этого не хватало, чертыхнулся он в сердцах про себя, замечая, как сильно дрожат руки. Он перехватил ее взгляд - она тоже смотрела на его руки. Тогда он бросил отпирать дверь, схватил ее, сжал в объятиях, будто давно утерянное родное существо, возвращения которого и не чаял дождаться... .

- Знаешь, - сказала она тихо, почти шепотом, когда, они, утомленные до того, что любые слова казались лишними и ненужными, лежали в узкой его постели, тесно прижавшись друг к другу и прислушиваясь к шороху сентябрьского дождя за окном, - и знаешь, иногда я думаю: господи, как это плохо, что человек ко всему может привыкнуть. И что бы ни случилось в его жизни, может жить и жить... - она горько усмехнулась.

Он почувствовал, как от этой усмешки разлилась горечь в сердце, сжалось сердце, застучало, затосковало.

- Ты, кажется, замужем была? - спросил он только, чтобы что-нибудь сказать.

- Была, - сказала она по-прежнему почти шепотом.

- Ты почему так тихо говоришь? - спросил он. |

Она подняла на него глаза и, не отвечая, еще теснее прижалась лицом к его груди. - Мы с ним разошлись два года назад, - прошептала она.