Борис Лазаревский - Бедняки

— Когда же ты приехал? — спросил Бережнов.

— Приехал? Да приехал довольно давно, а что не заходил, так ты, брат, уже прости по велицей твоей милости. Всё старая ведь история.

Припасов остановился, заложил руки назад и, облокотившись о тёплую печку, потупился.

Чтобы оправдаться окончательно, он добавил:

— Теперь настали другие времена. Войди в моё положение, только что приехал, а послезавтра уже и назад. Вы тут Крещенский вечер будете проводить, а я трястись в вагоне… Я думал тебя встретить у Новиковых на Новый год, а ты и носа не показал туда. Почему ты, в самом деле, у них не бываешь?

— Я нигде не бываю. Аттестат зрелости висит над головою, если добрался до восьмого класса, так нужно кончить, — наши ведь с тобой товарищи давно студенты, — ответил Бережнов.

— Ну от того, что ты сделаешь визит на Новый год, науки твои не пострадают. Интересно, что тебе даст твой аттестат? Я конечно юнкер et pas plus [1] и не более — фр. , как выражаются мой эскадронный командир, но зато я хлебнул хоть немного счастья, а ты, мне кажется, так весь свой век будешь что-то зубрить и неизвестно зачем.

— И ты веришь в то, что это счастье никогда от тебя не уйдёт; вспомни, что ты о нём говорил шесть месяцев назад.

— Мало ли что говорится, такое настроение тогда было, расклеились нервишки, вот и всё. Если Соня будет моей женой — счастья не может не быть. Ты ведь её совсем-совсем не знаешь! Это необыкновенная девушка, нет ничего такого на свете, чего бы она не сделала, только для того, чтобы доставить мне хоть минуту радости. Удивляет меня иногда, как она могла привязаться к такому бесшабашному и в сущности весьма прозаическому господину как я… Знаешь, третьего для кончилось ровно два года с тех пор, как мы с ней познакомились не шапочно, а кажется будто вся моя жизнь прошла возле неё и зависит только от неё.

«Ослеп Серёжка, снова ослеп»… — думал Бережнов и спросил:

— Ну, а настоящей своей жизнью ты доволен?

— Как тебе сказать… Разно бывает. Конечно, после полной свободы сначала круто показалось, ну, а теперь обтёрся. Всё от настроения. Не нужно только глубоко забирать мозгами, и тогда чувствуешь себя отлично. К сожалению, я не могу ещё отучиться от этой дурной привычки и иногда впадаю в мерихлюндию. Хотя, когда болит от езды спина, и ноют ноги, тогда больше хочется спать, чем думать. Как видишь, всё имеет свою хорошую сторону. Спасают и Сонины письма. Да, необыкновенная эта девушка! Если бы ты знал, какая это поэтическая натура, за что только она меня любит в то время, когда кругом масса таких хороших, уравновешенных, трудолюбивых людей.

— Опять за своё, — сказал Бережнов и махнул рукой. — Мне кажется, ничего особенного в том, что она тебя любит, нет, и произвёл ты на неё сильное впечатление именно тем, что никогда не был таким как другие. А молоденьких барышень ужас как интересует всё выдающееся. Ты же выдаёшься, главным образом, своей способностью быстро меняться. Сегодня ты — монах, а завтра — гусар. Если бы твою жизнь изобразить графически, то получалась бы не волнистая линия, а ломаная с очень острыми углами.

— Эту ломаную ты выдумал вероятно под влиянием повторения геометрии, — сказал Сергей и засмеялся, а потом подошёл к столу и взялся за кивер.

— Ты рассердился? — спросил Бережнов.

— Ничуть. Вот хоть ты и говоришь, что я часто меняюсь, а на тебя я никогда рассердиться не сумел бы, потому что очень тебя люблю. А всё-таки, — до свидания.

— Куда же ты?

— Да всё туда же.

— Эх ты!

— Эх я. Вот что: приходи ты послезавтра на вокзал к почтовому поезду, а впрочем… Впрочем, меня вероятно будет провожать Соня. Лучше мы с тобою увидимся завтра, утром. Я зайду часов в десять.

Сергей крепко пожал ему руку и, придерживая шашку, пошёл к двери. Бережнов проводил его со свечою в руках, вернулся назад и, погасив свечку, снова лёг на диван. Читать он уже не мог и долго думал о Припасове.

«Странный человек, но не пошлый и не скучный. Или совсем молчит, или поступает и говорит только искренно. Жаль, что он не будет в университете, хотя такие люди и без университета иногда делаются замечательными. Должно быть, из Сергея тоже, в конце концов, выйдет необыкновенный человек, если его не сгубит эта женитьба. А женится он на Сонечке наверное, если даже и разлюбит».

На другой день Бережнов встал раньше обыкновенного и долго ходил по комнате в ожидании Сергея, но тот не пришёл и уехал не прощавшись.

Вспоминая Сергея, Бережнов часто точно мысленно кого-то спрашивал: