Николай Лейкин: В гостях у турок

— Я и искалъ спички, но найти не могъ. Къ чужимъ бѣжать, когда я былъ при тебѣ!

— Тамъ все-таки двое, а ты одинъ. Прибѣжала я — они и зажгли спички.

— Блажишь ты, матушка, — вотъ что я тебѣ скажу.

— Самъ-же ты меня напугалъ цыганами: «занимаются конокрадствомъ, воровствомъ». Я и боялась, что они въ потьмахъ къ намъ влѣзутъ въ купэ.

А въ отворенной двери купэ супруговъ уже стоялъ одинъ изъ мужчинъ сосѣдняго купэ, среднихъ лѣтъ жгучій брюнетъ въ золотыхъ очкахъ, съ густой бородой, прибранной волосокъ къ волоску, въ клѣтчатой шелковой дорожной шапочкѣ и съ улыбкой, показывая бѣлые зубы, говорилъ:

— Мадамъ есте русска? Господине русскій?

— Да, да, мы изъ Россіи, отвѣчала Глафира Семеновна, оживляясь.

— Самые настоящіе русскіе, прибавилъ Николай Ивановичъ. — Изъ Петербурга мы, но по происхожденію съ береговъ Волги, изъ Ярославской губерніи. А вы? спросилъ онъ.

— Србъ… отвѣчалъ брюнетъ, пропустивъ въ словѣ «сербъ» по сербски букву «е», и ткнулъ себя въ грудь указательнымъ пальцемъ съ надѣтымъ на немъ золотымъ перстнемъ. — Србъ изъ Београдъ, прибавилъ онъ.

— А мы ѣдемъ въ Бѣлградъ, сообщила ему Глафира Семеновна.

— О! показалъ опять зубы брюнетъ. — Молимъ, мадамъ, заходить въ Београдъ на мой апотекрски ладунгъ. Косметически гешефтъ тоже има.

— Какъ это пріятно, что вы говорите по русски. Прошу покорно садиться, предложилъ ему Николай Ивановичъ.

— Я учился по русски… Я учился на Нови Садъ въ ортодоксальне гимназіумъ. Потомъ на Вѣна, въ универзитетъ. Тамъ есть катедръ русскій языкъ, отвѣчалъ брюнетъ и сѣлъ.

— А мы всю дорогу васъ считали за нѣмца, сказала Глафира Семеновна.

— О, я говорю по нѣмецки, какъ… эхтеръ нѣмецъ. Многи србы говорятъ добре по нѣмецки. Отъ нѣмцы наша цивилизація. Вы будете глядѣть нашъ Београдъ — совсѣмъ маленьки Вѣна.

— Да неужели онъ такъ хорошъ? удивилась Глафира Семеновна.

— О, вы будете видѣть, мадамъ, махнулъ ей рукой брюнетъ съ увѣренностью, не требующей возраженія. — Мы имѣемъ универзитетъ на два факультетъ: юристише и философише… (Брюнетъ мѣшалъ сербскую, русскую и нѣмецкую рѣчи). Мы имѣемъ музеумъ, мы имѣемъ театръ, національ-библіотекъ. Нови королевски конакъ…

— Стало быть есть тамъ и хорошія гостинницы? спросилъ Николай Ивановичъ.

— О, какъ на Винъ! Какъ на Вѣна.

— Скажите, гдѣ-бы намъ остановиться?

— Гранъ-Готель, готель де Пари. Кронпринцъ готель. Гостильница Престолонаслѣдника, — перевелъ брюнетъ и прибавилъ:- Добра гостильница, добры кельнеры, добро вино, добра ѣда. Добро ясти будете.

— А по русски въ гостинницахъ говорятъ? поинтересовалась Глафира Семеновна.

— Швабы… Швабски келнеры, собарицы — србви… Но вы, мадамъ, будете все понимать. Вино чермно, вино бѣло, кафа, овечье мясо… чаша пива. По србски и по русски, — все одно, разсказывалъ брюнетъ.

— Ну, такъ вотъ, мы завтра, какъ пріѣдемъ, такъ значитъ, въ гостинницѣ Престолонаслѣдника остановимся, сказалъ женѣ Николай Ивановичъ. — Что намъ разные готель де-Пари! Французскія-то гостинницы мы ужъ знаемъ, а лучше намъ остановиться въ настоящей славянской гостинницѣ. — Въ которомъ часу завтра мы въ Бѣлградѣ будемъ? спросилъ онъ брюнета.

— Какъ завтра? Мы пріѣдемъ въ Београдъ сей день у вечера на десять съ половина часы, отвѣчалъ брюнетъ.

— Да что вы, мосье! Неужели сегодня вечеромъ? радостно воскликнула Глафира Семеновна. — А же намъ сказали, что завтра поутру? Николай Иванычъ! что-жъ ты мнѣ навралъ?

— Не знаю, матушка, не знаю, смѣшался супругъ. — Я въ трехъ разныхъ мѣстахъ трехъ желѣзнодорожныхъ чертей спрашивалъ, и всѣ мнѣ отвѣчали, что «моргенъ», то есть завтра.

— Можетъ быть они тебѣ «гутъ моргенъ» говорили, то есть здоровались съ тобой, а ты понялъ въ превратномъ смыслѣ.

— Да вѣдь одинъ разъ я даже при тебѣ спрашивалъ того самаго кондуктора, который отъ насъ съ гульденомъ сбѣжалъ. Ты сама слышала.

— Ну, такъ это онъ насъ нарочно надулъ, чтобъ испугать ночлегомъ въ вагонѣ и взять гульденъ за невпусканіе къ намъ въ купэ постороннихъ. Вы, монсье, навѣрное знаете, что мы сегодня вечеромъ въ Бѣлградъ пріѣдемъ, а не завтра? спросила Глафира Семеновна брюнета.

— Господи! Азъ до дому ѣду и телеграфилъ.

— Боже мой, какъ я рада, что мы сегодня пріѣдемъ въ Бѣлградъ и намъ не придется ночевать въ вагонѣ, проѣзжая по здѣшней мѣстности! радовалась Глафира Семеновна. — Ужасно страшный народъ здѣшніе венгерскіе цыгане. Знаете, мосье, мы съ мужемъ въ итальянскихъ горахъ проѣзжали, видали даже настоящихъ тамошнихъ бандитовъ, но эти цыгане еще страшнѣе тѣхъ.