Анастасия Вербицкая - Иго любви

— Верочка, милая… Не рано ли ты поднялась?

Очарование было нарушено. Все наперерыв кинулись к Вере, чтоб поцеловать ее руку, выразить ей свой восторг.

— Сядьте, прежде всего! — сказал Рязанцев, подвигая ей кресло. — Хоть вы и мечта, а все-таки девятый день, и уставать вам не полагается.

Один Хлудов молчал, стоя вдали. Неужели это она? Это Вера, которую он не замечал еще недавно рядом с собою?.. Ему казалось, что он видит ее в первый раз, и сердце его глухо билось. Таинственным очарованием веяло на него от этого девственного облика, от чистых линий этого тонкого лица, от этой женщины, не знавшей страсти. Вот та, о которой он грезил всю жизнь… как она, целомудренная, как она, не растратившая своих желаний, никому не дарившая своих ласк, в чьей душе не начертано ни одно имя, в чьей памяти не живет ни один образ…

— Как она прекрасна! — прошептал Лучинин, сжимая его руку.

— Как девушка! — медленно произнес Хлудов, в одном слове воплощая свою мечту.

— Володя!

Он вздрогнул всем телом, точно проснулся. Он узнал голос жены, полный ужаса и боли… И ему тоже было больно. Он сам не знал, отчего. Он провел рукой по глазам.

Надежда Васильевна стояла перед ним, заслоняя собой сидевшую Веру, и жуткое было у нее сейчас лицо. Брови слились в одну грозную линию, нервически дрожал угол рта. Она поняла выражение его глаз. Она слышала его слова.

— Володя, взгляни на меня! — тихо, с мучением сказала она и положила руки на плечи мужа.

Зрачки Хлудова остановились на ней.

И ей стало страшно. Страшно до ужаса. Из этих неподвижных зрачков глянула на нее его темная, таинственная душа, и холодом отчуждения повеяло на нее от его невидящего взгляда. И впервые поняла она тут, что думал, что чувствовал эти годы он, человек без прошлого, рядом с нею, прожившей бурную жизнь без него .

В этих зрачках, устремленных на нее, она впервые увидала образ другой женщины — чистой, юной, пусть грезы пока, — но другой, не похожей на нее, его жену и любовницу, которую вчера еще он ласкал с исступленной страстью. И какой-то темный, далекий голос из тайников ее подсознания сказал ей в этот миг:

«Конец!..»

Через две недели Надежда Васильевна покидала N***. Нарушив контракт с городским театром, она уезжала на пасхальный сезон в Одессу.

— Как это все неожиданно, мамочка! — огорченно говорила Вера. — И у вас такое больное лицо… Вы устали, наверно… Отчего вы не отдохнете?.. Вы так переменились! Вас узнать нельзя…

— Постарела?

— Н-нет… Но у вас такое больное лицо! Останьтесь!

— Нельзя, Верочка!.. Друг мой, я должна уехать… Володе нужен юг, морские купания… Я покажу его хорошим докторам… Он может еще поправиться…

Слезы градом катились по ее лицу. Вера стала на колени. Они обнялись и обе молча плакали.

— Верочка… если б ты знала, какой ужас я переживаю!

— Но он поправится, мамочка… Ведь он опять такой милый стал… каким был прежде…

— Милая ты моя детка… Спасибо тебе за все!.. И за ласку… и за… Дай Бог тебе счастья! А для меня, Верочка, все кончено… Все!..

Они уехали. И чувство глубокого, безнадежного одиночества охватило Веру.

Но было что-то страшнее одиночества и страшнее разлуки. Мамочка несчастна. Мамочка страдает. Что, если Рязанцев прав и скоро наступит конец? За что же тогда, за что она — Вера — пожертвовала своими мечтами, своей молодой жизнью? Все напрасно?..

Было жутко думать…

Нет!.. Пусть мамочка страдает сейчас! Но ведь она же знала счастье, знала жгучие радости, о которых пишут в книгах, знала минуты, пережив которые, не жаль и умереть. Что бы ни случилось дальше, прошлого не вычеркнешь. И это прошлое, такое полное, такое богатое, дала матери она — дочь — своей горячей любовью, своей смиренной жертвой.

Но она-то? Она сама?

Вот они уехали вдвоем, будут вместе. Увидят другие города, других людей. Увидят юг и море. А она — Вера — останется здесь, в пыльном городе, потом будет жить на хуторе — одна… всегда одна со своими мечтами…

И так пройдет жизнь?

И опять казалось ей, что беспощадное колесо судьбы прошло по душе ее, полевому цветку, поднявшемуся у дороги, и, смешав с пылью, раздавило ее душу, тянувшуюся к солнцу.

И ей уже не подняться.

Для нее не будет ни рассвета, ни зорь…

13 февраля 1916 г.

Москва.

Анастасия Алексеевна Вербицкая (1861–1928) — автор огромного литературного наследия, совершенно забытого в наше время. В начале XX в. ее произведения издавались неслыханными тиражами, их ставили в театре, экранизировали. Роман Вербицкой «Ключи счастья» выдерживает две экранизации, ставшие громкими боевиками эпохи: в 1913 г. (режиссеры В. Гардин и Я. Протазанов) и в 1917 г. (режиссер Б. Светлов).