Анастасия Вербицкая - Иго любви

Воскресенский схватил себя за бороду и дернул ее изо всей силы.

— Она — майорша? Она — баронесса? Не может быть!.. Это греза… Это греза поэта… Это мечта художника…

Кинулся к записной книге. Что читает эта женщина? Удивительно!.. Бальзака, Жорж Санд, «Современник»…

Поток его красноречия иссяк внезапно. Он нахлобучил шапку и умчался как буря, оставив в глубоком разочаровании тех, кто пришел просто послушать его, и тех, кого он так пламенно и бескорыстно развивал.

Через день он первый подошел к Вере в библиотеке.

— Хоть вы и прекрасные романы читаете, сударыня… хоть Жорж Санд — властительница дум наших — в своих книгах ставит на очередь великий вопрос о женской эмансипации… но… мы сейчас переживаем такое время… Воскресенский, редактор здешней газеты, бывший педагог… а кто вы, я уже знаю… И нечего глядеть на меня с таким удивлением! Пришла пора свергнуть все сословные перегородки и по-человечески просто подойти друг к другу… Мы стоим на пороге величайшего события — освобождения крестьян… Да-с!.. Это факт… Я знаю об этом из достоверных источников… Не пройдет года, как наступит рассвет… Ну-с… так вот, в такие дни нам всем надо сближаться, отбросив предрассудки, надо работать сообща…

Вера молчала, ошеломленная, сконфуженная. Все смотрели на них.

— И если я заговорил с вами сейчас, то не потому, чтоб видел в вас женщину… действительно прекрасную… Мы — новое поколение — чужды этих пошлостей… а потому что…

Вера неожиданно улыбнулась ему. И он сразу потерял нить мысли. Откашлялся, взбил волосы, дернул себя за бороду и восторженно уставился на Веру немигающими глазами. Так католик, ожидающий чуда, глядит на Мадонну.

— У вас все плечо запачкано чем-то белым…

Он даже не понял сначала. Потом вспыхнул, хлопнул себя по плечу, потом опомнился, так свирепо дернул себя за бороду, словно решил ее оторвать, и заметался.

— Ах, ерунда!.. Все это одна ерунда… рукава и все такое… Теперь, сударыня, никто о красоте не думает… За изяществом не гонятся… Все это… устарело… Вы вот лучше скажите: Искандера читали?.. Помяловского знаете?

Оказывалось, читала обоих.

— Теперь Пушкин и Лермонтов не нужны. Они свое сказали. Мир их праху! С Некрасовым знакомы?

— О да, конечно…

— Писарев? Добролюбов? Островский?

Все, оказывалось, читала. С тонкой усмешкой следил за ними библиотекарь.

— Вы, я вижу, Фрегат Палладу брали на днях… разве можно на такой вздор жизнь тратить? Необходимо общее образование… Дреппер, Бокль…

— Я прочла их обоих. Все, что есть в русском переводе.

Библиотекарь торжествующе рассмеялся, такое смешное лицо было у Воскресенского.

— Браво!.. Браво!.. Не мешает прочесть и Луи Блана…

— Я прочла и его…

Молодежь, толпившаяся рядом, рассмеялась.

— Великолепно! — воскликнул Воскресенский, роняя с прилавка муфту Веры и подхватывая ее на лету. — Вы положительно феномен! Такая аристократка, «военная дама»… Впрочем, что я говорю! Это веяние времени. Вы знаете ли, господа, что на педагогические лекции Ушинского в Питере приезжают аристократки в своих каретах?.. Да-с… А вы читали Ушинского? У вас есть дети?.. Ах, вы не слыхали об Ушинском?

Он так искренно, так непосредственно обрадовался, что Вера рассмеялась.

— Я вас познакомлю с его методой. Иметь детей и не знать Ушинского? А Молешотта? А Льюиса?.. Вот и прекрасно… Я с вами займусь… Ваш адрес?.. Пойдемте, кстати… Я проведу вас до дому… Нам по дороге… В наше время не интересоваться естественными науками — непростительно… совершенно недопустимо!.. Это, знаете ли, альфа и омега… Это создает миросозерцание, это в корне разрушает все наши предвзятые понятия, все представления о мире, о жизни, о религии… Позвольте вашу связку!.. До свиданья, господа! До завтра, Павел Алексеевич!..

Хотя в кругу, где вращался Воскресенский, считалось дурным тоном носить за женщинами поноску , оказывать ей старомодные знаки внимания, ухаживать, влюбляться (все это было пошлостью), тем не менее Воскресенский нес за Верой поноску , размахивая ею в воздухе и в пылу разговора чуть не задевая связкой книг по лицу встречных, и с каждой минутой пьянел все сильнее, пораженный красотой Веры.

— Погода какая! Посидимте на бульваре!

— Нет, мне пора домой. Муж не любит, чтоб я опаздывала к обеду…

— Муж?? Обед? Очаг? Ерунда!.. Пережиток… Предрассудок… Что такое муж?

Вера слушала его пылкие дифирамбы свободнорожденной личности — и тихонько улыбалась.