Федор Решетников - Ставленник

— Поэтому-то, папаша, мне и не хочется идти за него замуж.

— Тебе все академиста нужно… Ничего, матушка; уж коли сам ректор хлопочет, стало быть человек хороший. Ты так и думаешь, что я зря отдаю тебя?

После этого началось совещание при зяте и его жене: сколько истратить на свадьбу, кого пригласить, кого сделать шаферами, тысяцким и прочими. Тысяцким назначено было просить богатого купца Илью Афанасьевича Печужникова, старосту собора. В тех местах тысяцкий или болярин — главное лицо на свадьбе. На обязанности его лежит вся забота по венчанью: он должен нанять лошадей, которые, конечно, ничего не стоят, потому что хозяева их сами дают лошадей, для того что будто бы бывает счастье тому хозяину, который дал лошадей, на коих ехал свадебный поезд; должен зажечь паникадило, свечи на свой счет, из своего же кармана заплатить духовенству и певчим за венчанье. Шафером невесты назначен письмоводитель духовного правления Василий Иваныч Конев и учитель духовного училища Матвей Карпыч Алексеев. Послезавтра назначен вечер, или просватанье, а завтра семейный обед.

Егор Иваныч ничего об этом не знал. Невеста его, Надежда Антоновна, всю ночь не спала. Она большую половину ночи плакала. Сколь ни тяжела была ей жизнь с родителями, сколько она ни перетерпела от них разной брани, все же она была барышней; все люди заискивали ее расположения, в особенности богатая и чиновная молодежь судила об ней. С такой стороны, что она богатая невеста, но подступиться к ней трудно. Как я сказал выше, ей хотелось мужа протопопа, стало быть, вряд ли она согласилась бы выйти замуж за богатого и очень чиновного светского. Впрочем, по приказу отца она могла бы выйти замуж и за дьячка, если бы так приказал владыка, чего, конечно, со стороны владыки не могло бы быть, а если бы было, так разве наказанием для отца за его прегрешения… Она раньше никак не могла себе представить, чтобы она вышла замуж за простого священника, каким был муж ее сестры, которого она недолюбливала за форсистость; ей непременно хотелось мужа с камилавкой и наперсным крестом, о чем ей твердили раньше отец и мать. К этому она прибавляла то только, что этот господин должен быть непременно молод и красив. Поэтому не удивительно, что Егор Иваныч, которого она видела раз у отца и на которого с первого разу не обратила внимания и обозвала его при Васе бедным и голодным учителишком, ей очень не понравился. Каково же ей перенести то оскорбление, что сами родители приневоливают ее выйти замуж за это чучело! «Он только в огород и годится, дылда эдакая! — думала она ночью. — Зачем же это отец и мать твердили мне, что мне нужно держать себя как протопопской дочке, потому что мне следует выйти за протопопа; а потом, как выросла, они и отдают какой-то чучеле… Уж я таки постою на своем! Чтоб я стала любить его, уважать — держи! Если бить станет — убегу! Ишь, далась я им; делают что хотят со мной. Нет уж, теперь не бывать этому: я вольный казак буду, я муженька сама бить буду…»

На другой день Егор Иваныч, получив родительское благословение, с трепетом шел к благочинному. Он никак не думал, чтобы благочинный отдал за него свою дочь, и шел просить его присутствовать при венчании его с Лизаветой Алексеевной. «А дочка его хороша, надменна немножко, но после бы обтерлась. Только благочинный не согласится, а если согласится, что я стану говорить с ней?» На нем надеты сюртук, брюки, жилетка и сапоги Андрея Филимоныча, и все это, как говорится, мешком сидело на нем.

— Здравствуйте, Егор Иваныч, — сказал приятельски благочинный в кабинете. Он приказал Егору, чтобы Попов шел прямо к нему в кабинет.

Егор Иваныч подошел под благословение.

— Садись, мы будем говорить дело. — Егор Иваныч сел.

— Скажите, пожалуйста, это ваши вещи, что на вас?

— Мои-с, — соврал Егор Иваныч.

— Еще что у вас есть?

— Больше ничего нет, потому что мой отец бедный человек.

— Я знаю многих семинаристов, у которых отцы беднее вашего отца; они богатые.

— Не знаю, отец благочинный… Певчие архиерейские — богатые люди, а из остальных разве имеют деньги те, которые кондициями занимаются, то есть учат детей.

— А вы не обучали раньше?

— Я не имел времени: я все занимался своими лекциями… Уверяю вас, если бы не отец мой, я бы был или в академии, или в университете.

— О, в университете! Избави бог! Если мой сын захочет в университет, я его и ногой не пущу в свой дом.

— Оттуда, отец благочинный, как и из академии, можно хорошую должность получить.