Дмитрий Мамин-Сибиряк: Том 5. Сибирские рассказы.

— Что же вам нужно от меня? — спросил Суходоев после некоторой паузы. — С своей стороны, могу только пожалеть вас за ваше неудобное положение… Согласен: скверное положение. Но я-то при чем тут? Другое дело, если бы вы предупредили меня в момент соглашения…

— А сами вы не могли догадаться, Илья Васильевич? — как-то грустно спросил Копачинский. — Французы называют это ставить точку над буквой i… Для меня лично некоторым оправданием является то, что на мое место при Игнатии Савельиче нашлись бы десятки желающих; наконец, я несу свой позор по грустной необходимости: нужно же чем-нибудь жить. На какую другую службу примут меня?.. Вообще могу сказать, что я ем очень горький кусок хлеба… да. Но и при всем том я считаю себя все-таки выше хоть того же фон-Укке, который бежит наушничать Игнатию Савельичу на меня… Вы согласны?

— Просто мог быть простой разговор…

— Нет, извините, Илья Васильевич!.. Ох, как хорошо я знаю эти простые разговоры! Мне ведь приходится отдуваться за них. Да… Я вас задерживаю? Сейчас кончу. Всего одну минуту терпения. Мне хотелось бы знать, за кого вы меня считаете? Вот и смотрите на меня и думаете: «Мерзавец этот пан Копачинский…» Так?

Суходоев даже покраснел и в волнении заходил по своему кабинету. Нет, это уж слишком… Видал он всякие виды на своем веку, но такой случай выпадал на его Долю еще первым. Дельцу вдруг сделалось как-то совестно и 33 свою богатую обстановку, и за ошельмованного пана Копачинского, и вообще за всю ту грязь, которая окружала их обоих.

— Извините, нескромный вопрос: вы человек семейный? — спрашивал Суходоев, останавливаясь.

— Ах, да… — каким-то упавшим голосом залепетал пан Копачинский и полез в карман за бумажников. — Вот тут все… Жена мерла давно, но есть дочь Гедвига… она в институте… Боже, если бы она могла только подозревать.

Он подал Суходоеву несколько фотографий- Одна особенно была характерна: такое смелое и наивное женское личико с ясными глазами и тонким очерком носика и рта. Да это на стоящая польская красота… Подержав карточку в руках, Суходоев возвратил ее и сказал:

— Вы несчастный человек, пан Копачинскии. — У старика от этого теплого слова выступили слезы на глазах.

Начало существованию цикла «Сибирские рассказы» было положено в 1895 году выпуском книги, объединившей под этим общим заглавием двенадцать очерков и рассказов на сибирские темы. Большинство вошедших в книгу произведений впервые было опубликовано писателем в газетах «Русские ведомости» и «Новости» в конце восьмидесятых — начале девяностых годов без указаний на то, что эти произведения входят в какой-либо цикл.

Книга выдержала при жизни писателя еще два издания (1898 и 1902), что, несомненно, свидетельствовало об определенном успехе этой серии у широкого читателя; состав книги и порядок расположения произведений, вошедших в нее, при переизданиях оставались неизменными. Очевидный успех книги побудил писателя к расширению цикла. Ко времени третьего издания накопилось большое количество небольших произведений Мами-на-Сибиряка, рассеянных по различным сборникам и периодическим органам (в том числе провинциальным). Среди них было немало и таких, которые по ряду мотивов, образов, проблематике имели много общего с «Сибирскими рассказами». В 1905 году появились еще три книги «Сибирских рассказов» (изд. Д. П. Ефимова, Москва), и количество произведений, объединенных в этом цикле, теперь достигло сорока.

Следует указать, что в сборниках, выпущенных в 1905 году, Мамин-Сибиряк не ограничился только специфически «сибирскими» темами, но основные проблемы, мотивы, образы оставались глубоко родственными для всего цикла. Новое издание «Сибирских рассказов» последовало в 1916 году, уже после кончины писателя (Д. Н. Мамин-Сибиряк Полное собрание сочинений, т. V, книги 19–22, изд. т-ва А. Ф. Маркса, П., 1916; приложение к журналу «Нива»),

В советские годы «Сибирские рассказы» не переиздавались, лишь некоторые очерки и рассказы («Говорок», «Пир горой», «Крупичатая» и др.) включались в сборники избранных произведений и собрания сочинений Мамина-Сибиряка. В настоящем издании они воспроизводятся в том их виде и составе, в каком определил сам писатель, и занимают данный, пятый и часть следующего, шестого тома.

Идейная и художественная проблематика «Сибирских рассказов» весьма разнообразна. Термин «сибирские» здесь в значительной мере условен. Как и в главнейших своих произведениях, в этих рассказах Мамин-Сибиряк на хорошо знакомом ему сибирском и уральском материале освещал явления, характерные для всей русской пореформенной жизни, хотя специфичность выражения этих явлений в Сибири и на Урале всегда отмечается писателем. Вот почему в «Сибирских рассказах» мы не раз встретим картины, относящиеся как к сибирской (у Мамина-Сиби-ряка речь идет главным образом о приуральской Сибири), так и уральской и да-же столичной жизни.