Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 13. Война и мир. Черновые редакции и варианты

Зачеркнуто: с ним не были фами[льярны]

Зач.: который, как все говорили, был на пути к хорошей карьере

Зач.: сказал

Зачеркнуто: в лице которого выражались вместе фанатизм,

Зач.: с злобой и отчаяньем отвернулся

Зач.: взглядов

Зач.: подошел <���побежал>

Зач.: полное

Зач.: изуродованное но

Зач.: и что скоро дело должно дойти и до русской армии.

Зач.: Князь Андрей с бумагами, которые были теперь уже очевидно не нужны, сошел вниз в комнату, занимаемую им вместе с Несвитским, бросил бумаги на стол и сердито оглянулся на Жеребцова, который, сидя на кровати с Несвитским, о чем то замолчал при его входе.

Зачеркнуто в третьей, редакции: радость за посрамление самонадеянных педантов австрийцев, которое он предсказывал и — главное — он чувствовал радость от того, что теперь скоро придется и русским войскам вступить в дело с столь страшными для всех французами.

На полях в третьей редакции: при мысли о посрамлении самонадеянных австр[ийцев], о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в этом столкновении русских с французами, которого не было после Суворова, и <���положить на одну сторону весов и свою долю любви к славе и равнодушия к жизни.

Воспитанный в воспоминаниях века Екатерины и сам участвовавший в легких победах русских в Турции, князь Андрей никогда, ни на мгновение не сомневался в том, что русские войска лучшие войска в мире. И представляя себе — это была любимая его мечта — как он с знаменем впереди ведет полк на обсыпаемый картечью мост или вал укрепления, он чувствовал, что этим войскам ничто противустоять не может, и потому был счастлив теперь надеждой на скорое осуществление своих мечтаний.>

Вернувшись сверху в свою комнату, занимаемую им вместе с Несвитским, князь Андрей положил ненужные уже теперь бумаги на стол и, заложив [руки] назад жестом, напоминающим старого князя, стал ходить взад и вперед по комнате, улыбаясь своим мыслям. В комнате никого не было. Одна мысль, смущавшая его, состояла в том, что он боялся за гений Бонапарта, который окажется сильнее всей храбрости русских войск. Он боялся за русские войска и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.

Зач.: он не любил Жеребцова. И неужели

Зачеркнуто: закричал.

Зач.: «Les russes fuyent encore plus vite que nous ne les poursuivons» [Русские удирают еще быстрее, чем мы их преследуем], писал Ланн от 28 октября, командовавший французскими войсками, назначенными для следования за Кутузовым, «ces misérables ne s’arrêteront pas une fois pour combattre» [эти несчастные не задержались ни разу, чтобы принять сражение]

Зач.: Причина отступления была та, что граф Мерфельд с австрийскими войсками, прикрывавший левый фланг позиции, стоявший выше по Энсу у Штеера, не дав знать Кутузову, отступил и открыл неприятелю наш левый фланг.

[Русские обнаружили редкую доблесть и свирепую храбрость: раненые, изувеченные, они бились с ожесточением до тех пор, пока их не разоружили].

Зач.: Как и обыкновенно в подобных случаях, французы приписали победу себе, русские же достигли своей цели, отступив

Зачеркнуто: Кремса и в Кремсе

Зач.: Дуная и расположились около Кремса.

[Русские удирают еще быстрее, чем мы их преследуем

Эти несчастные не задержались ни разу, чтобы принять сражение

[эти несчастные]

Зач.: В ночь 31 октября на берегу Дуная, в разрушенной и сожженной деревне Дюренстейне, около крайнего дома, стены и крыша которого уцелели, толпилось много народа и стояло много лошадей, которых держали казаки. В первой комнате сидел генерал Дохтуров, с адъютантами и свитой. Князь Андрей Болконский записывал что то в угле при свете свернутой веревкой восковой свечи.