Сергей Солоух - Клуб одиноких сердец унтера Пришибеева

пирога вчерашнего, распухшего от осетровых нежного филе, и

завалился в люлю. Баю-бай.

Спал, до двенадцати подушку обнимал, дышал в

атлас, лен слюнкой увлажнял. Сон славный вторничный,

вторженьем смеха вадькиного прерванный столь безобразно,

счастливо досмотрел в субботу, и пробудился, будто бы и не

было трех этих гнусных дней, в отменном духа расположении,

готовый жизнь продолжить с той минуты, когда несчастная

едва не прервалась.

А закачалась дивная на волоске в миг сладкий смены

мягкого и круглого на гладкое, упругое, прохладное. После

того, как первой, витаминами, солями минеральными богатой

травушки откушав, попер бычок, расталкивая стадо, прочь, к

черту, двинулся от опостылевшей пеструхи к маячившей там,

с краю, гордой, тонконогой, черненькой.

Му-уууу-ууууу!

- Что значит, не получится сегодня?

Дурная Лиска, добраться до сахарных берцовых,

большой и малой, вознамерившись, щенячьими, но

остренькими зубками хозяйку заставляла быстро, очень

быстро соображать.

- Так у меня же съемка, Сима.

- В субботу?

- В том-то и дело, что в субботу. Поедем в "Юность",

будем там записывать для передачки новой программу

дискоклуба Горного.

- Хо, хо, гы-гы! Пойдет. Ништяк. Мы это любим,

танцы-шманцы. Когда заехать за тобой-то? За час намазаться

успеешь?

- Уже в порядке, не волнуйся, за мной послали

полчаса назад со студии дежурку, вот жду с минуты на

минуту.

- Ну, тоже катит. Значит там встречаемся. Начало-то

во сколько? В шесть? Ну, все, замеряно. Чулочки красненькие

не забудь надеть.

Ню-ню-ню-ню.

Козел. Счастливо наловить тебе впотьмах каких

захочешь, красных, синих, черных, заштопанных вчера и

разошедшихся сию минуту в аллюре страстном.

Похоже кинула, так просто. Еще бы одного неплохо

так же точно оставить с носом, в луже, на бобах. Или ни в

коем случае? Перекреститься, что в день, когда Алешка сделал

дурой, он, кстати так, вонючка, нарисовался, мосье Курбатов,

можно сказать, руку протянул?

Нет, подождем, пока что подождем, не станем

пачкаться, спешить, просто не выйдем в понедельник на

работу, во вторник тоже не пойдем, приветик, голубой экран,

терпенье, рано или поздно, отец за ужином ли, за обедом

скажет сам:

- Ты, Валя, вот что... Василий завтра трудовую

принесет, пойдешь...

Куда теперь? Распространителем билетов в

Филармонию, учительницей кройки и шитья в Дом Пионеров?

Какая разница? Он все равно придет, какой бы ни был, чтобы

ни было, придет, придет, и пусть он будет виноватым, а я

прощу, прощу и никуда уже не отпущу...

- Не стыдно? - Валера присела, за холку подняла

звереныша смешного, лайку Лиску (вчера отец от дядьки

притащил племянницу трехмесячную попавшей в этом

феврале под колесо уазовское Белки).

- А? Не слишком ли здоровый тебе попался заяц для

первого-то раза? Может быть, лучше пузо почешем для

начала?

Одно другому не мешает, похоже, полагала псина.

Едва лишь ласковые пальцы перестали пух ерошить, малышка

тотчас же за недоеденную, вкусную лодыжку принялась.

Ну, в общем, самая игра у них с собакой началась,

веселье самое, когда на коридорной тумбочке вновь дернулся

и запросил ботинка в голову, опутанную проводами, телефон.

И кто же? Сима, неведомым титаном мысли

надоумленный, с контрольною проверкой? Малюта, куда-то

забурившаяся, пропавшая, исчезнувшая на неделю:

- Валерка, забери меня отсюда!

- Ты где?

- Не знаю. Ничего не знаю, забери меня отсюда.

Или же.

- Анна Витальевна? Алло? Это "Жаворонок"? Алло,

бухгалтерия?

Ззззз - телефон. Тик-тик - часы. Ззззз - телефон. Тик

тик - часы.

Взять?

(День-конь? Или день-птица? С отметиною черной

или белой?)

- Да.

И ничего. То есть, сердечной мышцы сокращение без

расслабления, физически, как близкое удушье, ощущаемое

напряжение молчанья. Что лопнет первым, перепонка,

мембрана, жила медная или же губы разомкнуться? О, Боже,

неужели? Так скоро?

- Ты?

- Я.

Алексей, ее Алеша, вот, знайте, знайте, как это

происходит, случается, ха-ха, звонит с вокзала:

- Ты что там делаешь? Меня ждешь? Надо же. Давно?

- и просит, смеша суровостью внезапно оробевшего балбеса,

приехать к нему немедленно, сейчас же.

- А ты, ты сам-то почему не можешь, мой хороший?

- Я объясню, я объясню тебе.

И надо ему должное отдать, он попытался.

- Понимаешь, она бы никогда нам не дала, не то что