Сергей Солоух - Клуб одиноких сердец унтера Пришибеева

Одно движение руки.

- Да ты и не дотянешься дотуда, морда пьяная.

- На спор достану? Эй, Настя, разнимай.

Велели сделать рыжего и Ким его не упустил. Двести

шестая чистая, "то есть действия, отличающиеся по своему

содержанию исключительным цинизмом и особой

дерзостью... - наказываются лишением свободы на срок от

одного до пяти лет".

Ха!

И сам не засветился, через спортклуб привел и той же

черной лестницей (сначала на четвертый по боковой, там

коридором до малого спортзала, две двери и вас встречают

ароматами апрельскими цветущие зады родного института)

всю гопку, шайку-лейку, вывел.

Силен.

Ну, а потом общага, дружину под ружье и на полночи

шурум-бурум до потолка, чтоб никаких сомнений не

возникало, а чем же занимался командир отряда

комсомольско-молодежного в тот злополучный вечер? Чем?

Чем? Боролся за здоровый быт, конечно.

А глазки? Зенки как живые получились, с огоньком,

только не поломойку к месту пригвоздили, не тете Маше с

тряпкой подмигнули, увы, стал строить бюст голубенькие

собранью ежегодному отличников и именных стипендиатов.

Ох, засмущал, защекотал, игрун проклятый.

Такое совпадение. Да, без шума лишнего было бы

лучше, но с другой стороны, нет худа без э... м... ну, в общем,

не любили, приходится сознаться, не любили, товарищи по

ратному труду старлея Макунько.

Но, впрочем, все это домыслы, догадки, пища для

размышленья (жеванья и поплевывания) полковнику

П..т..икову. Кто виноват, был ли тут умысел или досадный,

обидный, запаркой и горячкой объяснимый недосмотр? Да,

это с одной стороны. С другой же, сомненья возникали по

поводу профессиональной попросту пригодности и

соответствия высокой должности и званию, такие, вроде бы,

надежды подававшего т.Макунько. Ну, в самом деле, нужен

ли, не то чтоб в Управленьи областном, вообще, так сказать, в

органах, болван, способный полагать, будто бы нечто, навроде

озаренья или прозренья может случаться, иметь место,

происходить с кем-либо, когда-либо, без надлежащей санкции

тех, кто, как говорится, компетентен?

Ах, опростоволосился, в калошу сел Витюля.

Спортсмен в плаще с кокеткой. Хорошо еще начальству (и это

несмотря на всю серьезность служебного расследования) так

никогда и не откроется вся пропасть мальчишества и

полоротости офицера в погонах с созвездьем скромным. Так и

не будет знать никто, что время коротали перед докладом

А...ский с Бл...овом, прослушивая вновь и вновь очередную

пленочку, на сей раз запись свежую беседы уполномоченного

с разжалованным активистом в кабинете ректора ЮГИ.

Особенно вот это место нравилось:

- Не помните?

- Не помню.

- А если постараться?

- Я стараюсь.

- А если поднапрячься?

- Напрягаюсь.

Тут старший званием демонстративно мять бумажку

начинал, а младший весело показывал глазами, мол, не

хватает, мало.

Ну, в общем, отпустить пришлось Госстраха, и

пропуск выписать, и извиниться в тот же вечер. Увы, увы. А

Кима, Потомка, инкогнито в рядах студенчества, не стали на

ночь глядя беспокоить. Лишь утром в квартире с видом на

проспект Октябрьский, необитаемой как-будто, но регулярно

посещаемой разнообразными субъектами (при абсолютном

безразличии к сему и участкового, и домоуправления) с

постели холостяцкой юношу подняли, цивильным не чета,

настойчивые, унтер-офицерские звонки зеленого, как мина

полковая аппарата.

- Можешь идти в общагу досыпать, - не представляясь

и не здороваясь, поздравил с окончаньем карантина

самодостаточный и грубый баритон, но, впрочем, тут же

потеплел и со смешком, вполне приятельским, добавил:

- А немчура-дружок тебя продал, сдал-таки, сдал фриц

недобитый.

Короче, пропустили дискотеку, пропустили оба такое

мировое мероприятие. А Лера Додд, помощник режиссера,

ассистент, исполнила служебный долг и потогонного

тропического ритуала не дожидаясь окончания, собралась под

там-тамы и кимвалы, во мраке, незаметно, сделать ноги. Уйти,

свалить, исчезнуть.

И надо было-то всего - тихонько юркнуть в красный

уголок, пакетик пластиковый со стола, не зажигая света,

прихватить, и ходу, ходу.

Но пас ее не зря, тень не напрасно неподвижную, что

справа у пульта весь вечер в поле зрения держал жиртрест,

герой сегодняшнего дня, Громов Толян.

Валера - только за полиэтилен, замочек щелкнул за