Николай Сумишин - Уроки

Выставив портфель на стол, словно на смотрины, поздоровался (класс сегодня притих подозрительно быстро), предложил раскрыть учебники на тридцать третьей странице и еще раз внимательно перечитать заданное на дом. Но дружного шелеста страниц, к великому своему удивлению, он не услышал.

Иван Иванович насторожился. Ему никак не хотелось осложнений после вчерашнего педсовета. А осложнение назревало, учитель видел это по лицу Дмитрия Важко, который сидел какой-то взъерошенный весь, взволнованный. Да, что-то случилось. Наверняка что-то случилось. Сейчас он выяснит. Сейчас...

Иван Иванович грустно покачал головой: опять придется сегодня торчать здесь до сумерек, а жена еще от матери не приехала, картошка не выкопана, свинья с голоду подохнет... Пропади все пропадом!..

- Так что случилось? - спросил он.

Ученики опустили глаза, молчат. Наверное, произошло что-то необычное: до сих пор еще не бывало, чтобы так дружно молчали.

Но вот Женя Иванцова подняла на Ивана Ивановича глаза, и он прочитал в них: "Как же вы не видите?" Роман Любарец тоже взглянул на него, затем перевел взгляд на доску. Иван Иванович оглянулся и увидел на классной доске объявление. Смятое, пожелтевшее, - не один день оно висело на витрине напротив Дома культуры.

21.IX.19... года

заседание ТОВАРИЩЕСКОГО СУДА

по делу

Важко Степана Степановича

Нач. в 19 час.

- Важко, немедленно снимите!

Митька и не пошевелился. Только лицо его дернулось и побледнело. Вдруг он встал из-за парты, прошел молча мимо объявления и вышел из класса, тихонько прикрыв за собой дверь.

И тут неожиданно Иван Иванович почувствовал, что поступает не так, говорит не так, дышит не так, смотрит не так, даже молчит не так. Подобное чувство он ощущал уже не раз и раньше, особенно по вечерам, когда гасил свет и ложился в теплую мягкую постель. Тогда изредка к нему и приходило прозрение и он вдруг осознавал, понимал, образно видел свое педагогическое "я". Но к утру все проходило, и он, как обычно, поднимался, завтракал, кормил скот и осторожно нес в школу свой большой портфель.

Прозрение в школе - такого еще не случалось. Иван Иванович стоял перед десятиклассниками растерянный и смущенный. Ясно, читать мораль сейчас лишнее. Стыдить комсомольскую организацию класса и ее секретаря Женю Иванцову - тоже лишнее. Даже старосте он ничего не скажет, хотя раньше не преминул бы воспользоваться таким случаем... Что же делать? Да, надо немедленно снять со стола этот большой портфель. Вот так... Теперь легче, совсем легко стало, словно этот портфель не на столе стоял, а у него на груди... Дальше - объявление...

Иван Иванович нашел среди онемевших ученических лиц самое решительное и едва заметно кивнул. Никогда раньше не позволил бы себе учитель истории обратиться таким образом к Роману Любарцу, потому что Роман был парнем дерзким, взгляд у него всегда какой-то насмешливый. Словом, взаимопонимание между ними вряд ли можно было обнаружить. Но после скоропостижного прозрения...

Роман подхватился, словно ему не кивнули, а огрели кнутом, подбежал к доске и сорвал объявление. Не спеша свернул его и направился к Хоме Деркачу. Молча положил его перед ним и вернулся на свое место.

Иван Иванович вошел в учительскую. Сестры Липинские о чем-то шептались; возле книжного шкафа сидел Никита Яковлевич, и, как всегда, по его лицу блуждала пренебрежительная улыбка; еще несколько учителей проверяли тетради. Иван Иванович сел возле окна и засмотрелся на сад. Он любил смотреть на школьный сад. Отсюда, со второго этажа, яблони были как зеленые облака.

"Полезно было бы и вам, Никита Яковлевич, посидеть возле окна, вы же, кажется, что-то там рисуете... Посмотрите же, какая красота".

О том, что Боровой "что-то там рисует", Майстренко сказала жена. Где-то она прослышала, что у Никиты Яковлевича есть специальная комната, там он и держит картины. В комнату еще никому не удалось проникнуть - так он ее оберегал. Когда-то Никита Яковлевич будто бы посылал свои работы в Киев, но их отклонили как идейно незрелые произведения...

А впрочем, что только не придумают в маленьком поселке. Тут любой слух имеет длинные крылья...

Кто-то сел рядом. Дмитрий Павлович. Майстренко с интересом смотрел на еще неопытного, а поэтому нерасчетливого учителя и припоминал подробности вчерашнего педсовета.

...Выступал директор школы Василий Михайлович Тулько. Говорил об особой ответственности учителей за учебный процесс, говорил долго и сердито, а затем повел разговор более конкретный: подчеркнул, что его критика касается прежде всего молодого коллеги - Дмитрия Павловича.