Николай Сумишин - Уроки

Наверное, что-то неприятное говорит Деркач, неприятное для отца: он стоит перед ним, растерянно опустив руки, лицо вот-вот вспыхнет пламенем. Взгляд удивленно-испуганный.

Хотя Митька не слышал ни одного слова со двора, но уже догадался, что там случилось. Деркач обвиняет отца, что тот якобы взял буряки из кагатов, а отец, ясное дело, насобирал их на дороге: машины везут их на завод и теряют. Вот на чем скрестили мечи давние враги.

Странные эти взрослые, честное слово! Тащат какую-то ненависть друг к другу из седой старины. На кой черт? Портят себе нервы... Деркач мстит, как же. Его можно понять: за какого-то никчемного зайца выпущено по нему два заряда отборной дроби! Да, паскудного зайца отец едва не застрелил его.

Митька открыл дверцы электродуховки. На него пахнуло духом румяных, хорошо испеченных пирожков. Сложил их на заранее приготовленные белые рушники, выключил духовку. Над пирожками, покорно лежавшими по четыре в ряду, поднимался пар. Всем своим румяным видом они как бы приглашали к вкусному лакомству. Но непрошеные гости испортили аппетит.

Митька опять взглянул в окно.

Секретарь что-то писал, пристроившись возле собачьей будки. Над ним торчал Деркач и, как и раньше, шевелил подбородком. Отец сидел на мотоцикле, Митька понял по его виду, что дела у него - хуже некуда. Иногда отец протестующе мотал головой.

А где же мама?

А-а, вон где она, буряки выбрасывает из хлева. Тяжелые, с отбитыми хвостиками коренья, описывая высокие полукруги, падали один за другим посреди двора, некоторые закатывались в подорожник...

...Мать тихонько плакала, возясь с пирожками: она отрывала их друг от друга и складывала в большую эмалированную кастрюлю - дольше будут свежими. Отец нахмуренно сидел за столом. При сыне - это понятно - они и словом не обмолвятся. Полагают, что он, Митька, наивный подросток, не догадывается, что к чему. А задачка со всеми известными!

- Мить, ты ничего такого не думай, - промолвил вдруг отец. Недоразумение... Утрясется.

- А я ничего такого и не думаю. Мама, время, наверно, обедать!

Отец ударил кулаком по столу:

- Сопляк! Как ты с матерью разговариваешь?!

- А как я разговариваю? Мам, скажи, как я разговариваю?

Мать махнула рукой.

- Обыкновенно разговариваю.

- Вот-вот! Для тебя в привычку вошло кричать на мать!

"Ну вот, начинается старая песня..."

- Я не виноват, папа, что у тебя так сложилось с Деркачом... И вообще я не виноват, что у тебя так сложилась жизнь!

- Митя! - испуганно вскрикнула мать, а отец, держась за край стола, даже поднялся. Теперь уж не гневом горели его глаза - в них были и упрек, и глубоко спрятанная просьба.

- Договаривай.

Митька взял два пирожка, чашку (кувшин с молоком стоял на столе) и сел перед отцом.

- Наивные вы люди... Деркач нарочно затеял эту игру, дураку понятно. Между прочим, я все знаю. Все, понимаешь? Все!

Отец как-то странно, пожалуй, с сожалением взглянул на мать и сел. Его потрескавшиеся руки с выпирающими сухожилиями лежали на столе безвольно, расслабленно. Словно отец забыл о них.

Митька налил в чашку молока и начал есть пирожок, запивая молоком и поглядывая на отцовы руки.

- Ну и?.. Что же ты знаешь? - наконец спросил отец.

- Все, что знают люди. Я уже взрослый! Нужно это понять. И тебе, мама. А то "Митя, Митя...". Я уже Дмитрий!

- Дмитрий... - повторила сквозь слезы мать и замолчала. Она стала за спиной отца. Так молча они и смотрели на Митьку, пока тот не опорожнил чашку.

Отец вздохнул, встал и пошел в прихожую. Одеваясь, сказал:

- Дмитрий, вот что я думаю, может, тебе со мной пойти? Научу тебя сахар отбеливать.

Как ни раздувал Важково дело с буряками Деркач, продвинуть его дальше товарищеского суда ему не удалось. Не нашлось свидетелей. Да, Степан Важко проезжал в тот день возле кагатов, но что он брал буряки, никто не видел. На дороге - иное дело. На дороге Важко частенько собирает буряки, падающие с машин. Но этим занимается не только Важко. Другие колхозники тоже не прочь подобрать валяющееся добро.

Об этом обстоятельно и солидно говорилось на заседании товарищеского суда, которое Митька минут десять наблюдал в щель приоткрытой двери.

Дома отец рассказал все подробно (мать в суд не ходила), особенно о каком-то письме в органы народного контроля. Будто бы решили его написать члены товарищеского суда, но сначала им нужно "подсчитать, сколько же сырья теряется на наших отвратительных дорогах".

- Папа, а как же с тобой? - улыбнувшись, спросил Митька.