Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 5. Произведения 1856–1859 гг. Отрывок дневника 1857 года

Тамъ тоже махали другіе платками и совс ѣмъ не намъ, а краснощекой швейцарк ѣ, которая, необращая на насъ никакого вниманія, тоже махала батистовымъ платкомъ. На суш ѣ, у поворота въ Монтрё, я простился еще съ дорогими друзьями и съ уже мен ѣе мн ѣблизкими людьми пошелъ въ гору въ Монтрё за своимъ молодымъ спутникомъ. Нашъ милый кружокъ 8 былъ разстроенъ, и в ѣрно навсегда, дамы, съ которыми я шелъ, говорили о своихъ частныхъ д ѣлахъ, я почувствовалъ себя вдругъ одинокимъ, и мн ѣэто показалось такъ грустно, какъ будто это случалось со мной въ первый разъ.

Вм ѣст ѣсъ земляками въ два часа мы пошли об ѣдать въ пансіонъ Вотье. Несмотря на самыя разнообразныя личности, соединяющіяся въ пансіонахъ, ничто не можетъ быть однообразн ѣе вообще пансіона. —

Мы вошли въ низкую длинную комнату съ длиннымъ накрытымъ столомъ. На верхнемъ конц ѣсид ѣлъ тотъ самый с ѣдой чистовыбритый англичанинъ, который бываетъ везд ѣ, потомъ еще н ѣсколько островитянъ мужскаго и женскаго пола, потомъ скромные, пытающіеся быть общительными н ѣмцы и развязные русскіе и молчаливые неизв ѣстные. За столомъ служили румяные миловидные швейцарки, съ длинными костлявыми руками, и M-me Votier въ черномъ чепц ѣ, съ протестантской кроткой улыбочкой, нагибаясь спрашивала, что кому будетъ угодно. Т ѣже какъ и во вс ѣхъ пансіонахъ 5 кушаній съ повтореніями, и т ѣже разговоры на англійскомъ, н ѣмецкомъ и ломанномъ французскомъ языкахъ, о прогулкахъ, о дорогахъ, о гостинницахъ. – Въ начал ѣвесны обитатели пансіоновъ еще дичатся другъ съ другомъ, въ середин ѣл ѣта сближаются и подъ конецъ д ѣлаются врагами; тотъ шум ѣлъ прошлую ночь и не давалъ спать, тотъ прежде беретъ кушанье, тотъ не отв ѣтилъ на поклонъ. Особенно н ѣмки по своей обидчивости, и Англичане по своей важности бываютъ зачинщиками раздоровъ…

Въ 4 9 часа, напившись кофею, я зашелъ за своимъ спутникомъ. Посл ѣрадостной торопливой б ѣготни, которая продолжалась ¼ часа, онъ былъ готовъ и съ м ѣшкомъ черезъ плечо и длинной палкой въ рукахъ прощался съ матерью, сестрой и братомъ. Отъ Монтрё мы стали подниматься по л ѣсинк ѣ, выложенной въ виноградникахъ, прямо вверхъ въ гору. 10 Ранецъ мой такъ тянулъ мн ѣплечи и было такъ жарко, что я только храбрился передъ своимъ товарищемъ, а думалъ, что вовсе не въ состояніи буду ходить съ этой ношей. Но видъ озера, который все 11 уже и уже, и вм ѣст ѣсъ т ѣмъ блестящее и картинн ѣе, открывался передъ нами, и заботы о томъ, чтобы Саша (мой спутникъ) не мучался бы напрасно, подпрыгивая по ступенькамъ и не оборвался бы подъ 10 и кое гд ѣ20-ти аршинную ст ѣну виноградника, развлекали меня, и пройдя съ полчаса, я уже начиналъ забывать объ усталости. – Ужъ мальчикъ мн ѣбылъ чрезвычайно полезенъ однимъ т ѣмъ, что избавлялъ меня отъ мысли о себ ѣи т ѣмъ самымъ придавалъ мн ѣсилы, веселости и моральной гармоничности, ежели можно такъ выразиться.

Я уб ѣжденъ, что въ челов ѣка вложена безконечная не только моральная, но даже физическая безконечная сила, но вм ѣст ѣсъ т ѣмъ на эту силу положенъ ужасный тормазъ – любовь къ себ ѣили скор ѣе память о себ ѣ, которая производитъ безсиліе. Но какъ только челов ѣкъ вырвется изъ этаго тормаза, онъ получаетъ всемогущество. Хот ѣлось бы мн ѣсказать, что лучшее средство вырваться есть любовь къ другимъ, но къ несчастью это было бы несправедливо. Всемогущество есть безсознательность, безсиліе – память о себ ѣ. Спасаться отъ этой памяти о себ ѣможно посредствомъ любви къ другимъ, посредствомъ сна, пьянства, труда и т. д.; но вся жизнь людей проходитъ въ исканіи этаго забвенія. – Отчего происходитъ сила ясновидящихъ, лунатиковъ, горячечныхъ или людей, находящихся подъ вліяніемъ страсти? матерей, людей и животныхъ, защищающихъ своихъ д ѣтей? Отчего вы не въ состояніи произнести правильно слова, ежели вы только будете думать о томъ, какъ бы его произнести правильно? Отчего самое ужасное наказаніе, которое выдумали люди есть – в ѣчное заточеніе? (Смерть, какъ наказаніе, выдумали не люди, они при этомъ сл ѣпое орудіе Провид ѣнья). Заточеніе, въ которомъ челов ѣкъ лишается всего, что можетъ его заставить забыть себя, и остается съ в ѣчной памятью о себ ѣ. И ч ѣмъ челов ѣкъ спасается отъ этой муки? Онъ для паука, для дырки въ ст ѣн ѣ, хоть на секунду забываетъ себя. Правда, что лучшее, самое сообразное съ общечелов ѣческой жизнью спасенье отъ памяти о себ ѣесть спасенье посредствомъ любви къ другимъ; но не легко пріобр ѣсти это счастье. —

................................................................................................................................................