"Доктор! Я буду вам вечно благодарен! Вы спасли мне жизнь!"
Мечты, мечты... Как все это значительно сложнее в жизни. Еремин выписался домой. Подошел и говорит:
"Спасибо, доктор! Замечательные вы люди, но лучше не попадать к вам".
17 мая. В коридоре меня встретила Таня. "Доктор, - спрашивает, скажите правду, что у Сережи с ногой? Я должна подготовить его". Успокаивал я ее, а самому было стыдно. Врал, значит...
Неужели ампутация?!
6
Иван Егорович Ларин принадлежал к той категории людей, которые заводят друзей осторожно, с оглядкой, словно боя-тся: а вдруг этот человек не такой, каким кажется с первого взгляда? При каждом новом знакомстве Егорыч начинал длинную, неторопливую беседу, рассказывал о себе, но больше спрашивал. Задавал вопросы со степенной важностью, всем своим видом показывая: не шучу я с тобой и не нз праздного любопытства интересуюсь, - хочу знать, кто ты, что ты и на что способен в жизни. И как-то так случалось; что на окончательный выбор эти вопросы, а главное - ответы на них меньше всего влияли.
Бывало так: и человек с виду неплохой, и жизнь его нравилась Егорычу, а вот душа не располагалась к нему. Срабатывало какое-то чутье - не годится он в друзья. И ничего не мог поделать с собой Иван Егорович. Ум говорил одно, а сердце - другое. Иногда старался перебороть себя. Сердце вроде бы смягчалось, но проходил день, другой - и антипатия вновь появлялась.
Но уж если Егорыч благоволил к кому, то лучшего друга тот не мог и желать. Он был братом, отцом, человеком, готовым броситься в огонь и в воду по первому зову друга, и в то же время строжайшим и справедливейшим судьей.
Лицо у Егорыча было одним из тех, что запоминаются с первого взгляда, сразу и надолго. Примечательными были брови. Начинаясь где-то у висков, они ползли над глазами реденькой русой порослью и собирались у переносицы густыми седыми пучками. Пучки торчали во все стороны, напоминая двух колючих, свернувшихся в клубки ежей. Когда Егорыч хмурился, ежи шевелили иголками и тянулись уколоть друг друга.
Брови бросали колючую тень на все черты лица. Хотя нос, губы, разрез глаз говорили о доброте и мягкости, о покладистом характере. Но брови были не согласны с этим. Казалось, что они у Егорыча не его, а взяты с чужого лит, холодного и злого. Он прилагает немало усилий, чтобы усмирить, приручить их, - и тщетно. Седые колючки топорщатся, но на лице Егорыча они не злые. Стоило ему только улыбнуться, и ежики ползли назад, смиренно пряча своя иголки. Тогда хотелось сказать: "Егорыч, а вы и совсем даже не злой".
В обществе с таким человеком и привелось жить в стенах больницы Сергею и Тане. Таня очень скоро привыкла к Егорычу. В душе она была благодарна ему за то, что он не надоедал ей расспросами - как да что? - не заводил, как иные, душеспасительных бесед, не говорил слов утешении. Егорыч мог просто улыбнуться, одобрительно кивнуть головой, и это было дороже всяких длинных сожалений, которых ей пришлось в избытке наслушаться от разных людей. Без "его Тане было бы гораздо труднее переживать свое горе.
В последние дни мая, после некоторого улучшения здоровья, Сергей вдруг отказался от лекарств, перевязок, пищи. И вновь заметалась Таня. Просила, умоляла - Сергей оставался глух к ее просьбам. Она понимала его состояние. Может же человек загрустить, отчаяться после всего пережитого. Не железный же он. Но она была полна решимости побороть внезапно появившуюся тоску. Тогда-то и обратилась она к Ивану Егоровичу:
- Егорыч, дорогой, что же делать?
- Сам думаю, дочка. - Старик задумчиво свел колючкя бровей.
ИЗ ДНЕВНИКА ХИРУРГА Г, В. КУЗНЕЦОВА
25 мая. Вот и началось... Всегда так: немного утихнут физические боли, человек начинает копаться в душе. А можег, Сергей боится ампутации ноги?
26 мая. Верную мысль подал Карделис - съездить к его друзьям на шахту, попросить, чтобы приехали всем участком, поговорили по-свойски, поддержали...
На шахте узнали, что я лечащий врач Сергея, сбежались всей сменой. Обещали в воскресенье приехать во главе с начальником шахты. Старичок один все сокрушался: и как же ры там до того допустили, что наш Сергунька - и вдруг скис? Жизнь-то - она, дедунь, когда мачехой повернется, бьет без пощады. Не дать себя захлестать окончательно - вот ведь в чем соль. А в такой беде это очень трудно сделать. Я верю в Сергея! Не знаю почему, но верю! Пройдет эта хандра!
27 мая. Таня упала у постели Сергея и потеряла сознание. Нервное истощение... Хотя бы ее ты пожалел, Сергей. Уложили в постель, она десять минут полежала - и опять к нему.
Читать дальше