Елена Ткач - Проша (Непутевая семейка - 1)

- Мама! - не удержалась Леля, пытаясь погасить разгоравшийся скандал. За спиной матери она делала мужу знаки, чтобы тот не реагировал на тещины резкости.

Сеня, давясь, доедала остывшую кашу. Нечего сказать, веселенькое утро!

"Надо по-быстрому смыться!" - решила она и стала выбираться из-за стола, стараясь ускользнуть незамеченной. Но это не удалось: бабушка, продолжая упрекать дочь и зятя в невнимании к ней, собрала со стола грязную посуду и, прижав эту груду к груди, понесла в кухоньку. А Сеня невзначай оказалась у неё на пути...

Грохот разлетающихся по полу вилок и ложек перекрыл грозный бабушкин голос. Хорошо еще, что тарелки она удержала...

- Бесстыдница! Вместо того, чтобы помочь бабушке, так и норовит... тут баба Инна поперхнулась, недоговорив, мама выхватила у неё из рук пирамиду посуды и сделала Сене знак: мол, успокой бабушку.

Та, сжав виски, рухнула на стул на веранде. Дед с отцом поспешили ретироваться.

- Бабуленька, я не хотела...

- Ты никогда ничего не хочешь! А вот что ты хочешь? Что у тебя на уме? Ведь большая уже, а никогда не подумает помочь взрослым. Лишь бы скакать, лишь бы скакать...

- Мама, не нагнетай, - негромко обронила Леля и обняла дочь за плечи. - Ты помоешь посуду, Киска? Помоги бабушке, хорошо?

Сеня кинулась маме на шею. Ей было обидно, ужасно обидно! Она ведь ничего плохого не сделала - сидела за столом тихо-спокойно, слова никому не сказала... Она же не виновата, что подвернулась бабушке под ноги - ну, может быть, слишком резко вскочила и побежала, может быть, надо быть повнимательней...

Сеня ничего уже не понимала - что надо, что не надо... Ясно было одно - ещё один день безнадежно испорчен. Горький осадок, комом застрявший в горле, отравил все её беззаботные замыслы. Ни бежать в сад нюхать куст, ни идти с дедом в лес не хотелось. Лежать бы, отвернувшись к стене... Она поняла, что и мама расстроена - темные глаза её повлажнели, губы плотно сжались. Сеня видела, что мама вот-вот заплачет. Она робко коснулась маминой руки, но мама руку отдернула. И поспешила в дом, бросив ей на ходу: "Вымой посуду!"

Сеня забилась в самый угол веранды и перевесилась через перила, делая вид, что разглядывает куртину тюльпанов. Не хватало еще, чтобы кто-то заметил, что у неё глаза на мокром месте. Костик тут же начнет дразниться: "Плакса-вакса гуталин!" Ах, как она этого не любила!

Тишину полдня прорезал визгливый вопль: "Коо-о-стик!" Это был Мамука. Сеня решила воспользоваться случаем, чтобы исчезнуть с веранды, и поспешила к калитке. Как будто это её звали! О маминой просьбе вымыть посуду и о бабушке, которой стало плохо, она как-то внезапно и весьма вовремя позабыла...

Ей было все равно, что делать - лишь бы поднять настроение. На этот случай подойдет и Мамука. Но поганый мальчишка даже и не взглянул в её сторону. Смерил презрительным взглядом и не спеша, вразвалочку двинулся по дорожке вглубь их участка - навстречу ему, широко улыбаясь, шел Костя. Мамукин новенький дорогущий велосипед стоял, прислоненный к забору. На багажнике, прижатый зажимом, лежал какой-то сверток в красном целлофановом пакетике.

Дальнейшее произошло очень быстро. И прочему произошло - на то Сеня и сама не знала ответа. Она осмотрелась - не видит ли её кто, не долго думая цапнула сверток, сунула под пояс джинсов и понеслась назад по дорожке. Мимо брата, переминавшегося с ноги на ногу перед новым приятелем, мимо опустелой веранды, мимо деда, колющего дрова... Она мчалась к сараю, потонувшему в зарослях одичалой малины. В нем хранилась всякая рухлядь, садовый инвентарь, бидон с керосином... На полках среди груды гвоздей, мотков проволоки, старого шланга, каких-то проржавевших металлических банок и прочего хлама лежали стопки свернутой в несколько раз целлофановой пленки. Приподняв пленку, Сеня засунула туда добычу, прикрыла за собой дверь сарая и, пригнувшись, перебежками, чтобы никто не увидел, добралась до калитки.

Дело сделано - она ликовала! Настроение поднялось, жажда жизни вновь возвращалась к ней. Жирный поганец Мамука получил по заслугам! А ещё сомневался, умеет ли она говорить... Она умеет, очень много умеет, и очень скоро он убедится в этом! Нет, конечно этот урод не узнает, что сверток взяла сестра его нового приятеля - об этом ему незачем знать... Но пускай поищет, может, похудеет немного!

Увы, Сеня злорадствовала... Самая низменная из человеческих радостей злая - зародилась в её обожженном обидой сердце. И возбужденная сознанием необычности происшедшего, она вылетела за калитку и, напевая, вприпрыжку понеслась по дорожке.