Алим Кешоков - Долина белых ягнят

Апчара тоже приехала в райцентр. Вчера она не дождалась Доти Матовича, обещавшего заехать, рассказать, зачем его вызывали в обком. Не спрашивая разрешения, она вошла в кабинет:

— Поздравляю тебя! Я так рада, просто счастлива. Ты не можешь себе представить…

— Постой, с чем ты меня поздравляешь? Прежде всего — давай поздороваемся. Доброе утро!

— Ой, я забыла… С добрым, хорошим утром!

— Садись. Ты уверена, что оно хорошее? — Доти улыбнулся. «Ведь она не знает о разговоре с Хабибой», — подумал он.

— То, что случилось, делает его хорошим, — сказала Апчара уверенно.

Доти Матович рад был это слышать.

— Что же именно случилось?

— Как? Ты же сам был на бюро! Говорят, это именно ты предлагал Чорову пост заведующего топором. Надо же придумать — заведующий топором! — Апчара залилась смехом. — Весь район уже знает о вчерашнем бюро. Беспроволочный телеграф сработал точно. Все довольны, никто не защищает Чорова.

Доти Матович, ничего не отвечая, молча пристально глядел на Апчару.

— Хочешь, ошарашу тебя еще одной новостью?

Апчара задорно тряхнула головой:

— Я и другие новости знаю. Ты имеешь в виду, что станешь первым секретарем райкома? Так и это все знают и очень радуются.

— Я не о том.

— О чем же?

— Апчара, только что я был у тебя дома, виделся с Хабибой.

Доти умолк, собирался с духом. Он по-прежнему не отводил взора от девушки, изучая выражение ее больших красивых глаз.

— Говори. — У Апчары екнуло сердечко от предчувствия чего-то необыкновенного.

Но в последнюю секунду комиссара покинула уверенность. Он не мог найти нужные слова. Как же сказать Апчаре о своей любви?..

— Только учти: я не стану тебя ни к чему принуждать. Взвесь все, посоветуйся с матерью, подругами, не знаю, с кем еще, и назначь мне день ответа.

— О чем ты говоришь? — Чутье уже подсказывало Апчаре, в чем дело. Голос ее уже не звенел так весело и беспечно, как несколько минут назад.

— Мы с тобой не вчера познакомились. Нас сблизила боевая обстановка. На фронте я узнал тебя и уже там, сам, быть может, того еще не сознавая, полюбил… — Комиссар снова замолчал, справляясь с волнением. Апчара не произносила ни звука. — Ты уже знаешь, что меня прочат в первые секретари райкома, а ты — председатель колхоза. Это, мне кажется, даст повод для сплетен. Благоразумнее опередить события. Одним словом, нам надо пожениться до районной партконференции, пока я еще не секретарь.

Апчара всплеснула руками, как это делала ее мать в минуты крайнего изумления. Лицо девушки залила краска.

— Я должна выйти за тебя замуж?

— Почему бы нет?

— И до партконференции? — Апчара засмеялась, но поняла по тени, набежавшей на лицо Доти, что ее неуместный смех звучит оскорбительно Она продолжала, улыбаясь: — Узнаю тебя, дорогой Доти Матович. У тебя общественное — прежде всего. Ты даже жениться собираешься с оглядкой на партконференцию. Да разве так уж важно, кто из нас какой пост занимает!

— Критика, прямо скажем, не в бровь, а в глаз. Но ты все же ответь мне по существу. Согласна ли ты, хочешь ли стать моей женой?

Апчара действительно испытывала привязанность к Доти, уважала и чтила его. Иногда ей даже казалось, что здесь не только привязанность. Но лишь иногда. Глубоко в душу девушки чисто женское влечение к комиссару не проникало. Ее покоряли, восхищали, еще с фронтовой норы, честность, мужество Доти Матовича, его преданность долгу, сердечность, чистота. Но это было все не то, не то…

Апчара чувствовала себя неловко. Не хотелось огорчать комиссара. Она виновато улыбнулась:

— Можно я отвечу тебе по телефону?

— Ну что ж, если иначе нельзя…

Апчара тотчас уехала домой. Ее бидарка катилась под гору с такой прытью, будто Доти гнался следом.

Мать, за спиной которой Апчара надеялась спрятаться, с решительностью, свойственной ее характеру, объявила:

— Ты выйдешь замуж за Доти. Я уже дала ему согласие. Благословение матери — не клок соломы, который уносит ветер. — Хабиба хотела проявить твердость, но каждую секунду ждала от дочери возражений. Сама-то она вышла замуж вопреки материнской воле, поэтому на «клок соломы» слишком не нажимала, а апеллировала больше к благоразумию Апчары. — Сколько девичьих судеб обуглила война! Сколько еще обуглит! Год за годом ждут невесты женихов с войны. Дождутся ли? Трем из десяти, не больше, посчастливится выйти замуж. О аллах, за какие грехи остальные должны стать старыми девами, не узнать счастья материнства? Доти! Ах, если бы каждой девушке достался такой жених! Руки целы, ноги целы, сам — ума палата. Да за такого жениха и без родительского благословения… Как я за твоего отца… — При последних словах Хабиба лукаво усмехнулась.