Андрей Колганов - Йот Эр. Том 1

– Я готов служить только в том случае, если с этого момента моя дочь постоянно будет со мной.

Иосифу Виссарионовичу, пусть и не очень часто, но приходилось сталкиваться с людьми, которые осмеливались ему возражать и иной раз достаточно упорно отстаивали свою точку зрения. Однако чтобы ему не только возражали, но и начинали с ним, попросту говоря, торговаться? Сталин тут же вспыхнул:

– Какие еще могут быть условия?! Вам Родина приказывает!..

Однако и здесь генерал-майор Речницкий сумел удивить генералиссимуса, председателя Совета Народных комиссаров СССР и секретаря ЦК ВКП(б) товарища Сталина. Яков залепил, как сейчас политкорректно выразились бы, ненормативной лексикой:

– А …( пропущено цензурой )… хотел я вашу Родину. Где была Родина, когда моя семья умирала от голода и без медицинской помощи? А мне регулярно сообщали, что с семьей все в порядке! Короче, либо мы будем служить вместе, либо расстреливайте меня вместе с ней!

Но с замиранием сердца предугадываемый Речницким ответ – «Надо будет – расстреляем» – так и не сорвался с уст генералиссимуса.

Сталин, выслушав тираду Якова, слегка усмехнулся, снял телефонную трубку и кого-то вызвал. Иосиф Виссарионович сам был не трус, и, говорят, иногда, под настроение, любил проявления безрассудной смелости. А вот увидев наглость, проявленную не по делу, становился беспощадным…

Когда в кабинет вошел вызванный человек – рослый офицер с майорскими погонами, – Сталин отдал ему приказ:

– Разберитесь, что там случилось с семьей генерала Речницкого и немедленно доложите, кто виноват! – затем и секретаря ЦК покинула обычная его выдержка, и он добавил несколько крепких слов на великом и могучем русском языке. А Нина едва понимала, зачем отец матерился на Сталина и зачем теперь Сталин начал материться (с прорезавшимся вдруг заметным грузинским акцентом) на вызванного майора.

Затем Нина с отцом сидела некоторое время в приемной на диване. Майор, переговорив несколько раз с кем-то по телефону, принес им чай с лимоном. Лимон Нина видела первый раз в жизни – тогда их в Средней Азии еще не выращивали, и они в Ташкенте были деликатесом, весьма редко появлявшимся на столах, и, разумеется, далеко не у всех. Запах был очень привлекательным, но она побоялась пить чай, сделав осторожно лишь один маленький глоточек, не в силах сдержать любопытство. Чувствуя постоянно преследующую ее тошноту, девочка опасалась, что ее вырвет прямо на расстеленные вокруг ковры.

Затем снова было долгое путешествие по лестницам и коридорам, и они с отцом вновь оказались в большой черной машине. Но повез их лимузин не в ЦДКА, как надеялась Нина, а куда-то совсем недалеко от Кремля. Эта поездка почти не запомнилась: усталость наваливалась все сильней и сильней, и девочка думала только о том, чтобы продержаться на ногах. Опять был какой-то кабинет – куда меньше сталинского – и Яков беседовал с человеком в мундире, кажется, тоже с генеральскими погонами. О чем? Слова пролетали мимо, не откладываясь в сознании. Запомнилась лишь одна фраза отца:

– Знакомься, Нина. Это Иван Иваныч, мой начальник. А теперь, получается, – и твой.

На следующий день с утра за Ниной пришла машина – правда, на этот раз обычная «эмка». Отец еще с вечера объяснил ей, что теперь ей предстоит учеба:

– Будешь учиться воевать.

– Папа, но ведь война уже кончилась? – удивилась девочка.

– Война кончилась, а военная служба осталась, – ответил Яков, – и чтобы служить рядом со мной, надо по-настоящему этой наукой овладеть. Поняла? – девочка кивнула, и Речницкий добавил: – Жить пока, месяца три, будешь, как в интернате. Со мной видеться не удастся. И запомни: ни о чем не расспрашивай. Все, что надо, тебе скажут. А лишнее знать – ни к чему.

Снова машина везет Нину по Москве, и останавливается перед большим красивым особняком. Сопровождающий, ни слова не говоря, ведет Нину к подъезду. За дверью – дежурный в штатском. Посмотрев бумаги, предъявленные сопровождающим, дежурный указывает на расположенную рядом дверь. За дверью оказываются ступеньки, ведущие вниз…

Первым делом худенькую девчонку решили отвести в столовую, покормить. Но не успела Нина даже притронуться к еде, как от одного запаха пищи ее вырвало. После того как она прополоскала рот под краном, сопровождающий повел ее в другое место – большое помещение, больше всего напомнившее ей физкультурный зал в школе. Подведя Нину к здоровенному гориллоподобному мужику в тренировочном костюме, сопровождающий произнес: