Андрей Колганов - Йот Эр. Том 1

В наступлении ордена давали охотнее, тем более что полк Речницкого свои задачи выполнял. Уже к июню ему вручили орден Красной Звезды за личное мужество, проявленное при отражении контратаки противника, а в августе на него пошло вверх представление на Красное Знамя – за умелый штурм одного из сильно укрепленных немцами населенных пунктов.

Тогда же, в начале августа, он покинул ряды гвардейцев и Северный Кавказ заодно. Его послали аж под Курск, где еще недавно шло ожесточенное сражение, прицепили по второй звезде на погоны и назначили начальником штаба 411-й стрелковой дивизии второго формирования (первая 411-я сгинула в неудачных летних боях 1942 года под Харьковом). Бойцов немало дали обстрелянных, после госпиталей; некоторые сильно потрепанные части, отведенные на переформирование, влили в дивизию целиком, с техникой и имуществом тоже было получше, чем год назад, и уже к концу месяца дивизия вступила в бой. Наши войска рвались к Днепру.

Вермахт, стараясь зацепиться за эту водную преграду, дрался умело и упорно, демонстрируя, что хотя и получил по зубам под Курском, но зубы эти у него еще не выбиты и кусаться он ими умеет очень больно. Взводы, роты, батальоны и полки редели…

Незадолго до решающего броска к Днепру дивизии подкинули жиденькое пополнение – пеструю команду из двух сотен человек. Выйдя взглянуть на вновь прибывших, Яков Францевич опытным взглядом почти сразу зацепил в не очень ровном строю несколько фигур, которые ему очень не понравились. Точнее, не они сами, а их присутствие здесь.

Поймите правильно – начштаба дивизии к интеллигентам относился очень хорошо и уважал их за те знания и умения, которыми сам не обладал. Именно поэтому он каждый раз чертыхался, видя таких людей в пополнении, посланном на фронт:

– Чем они там, в тылу, думают! – не раз повторял он. – Проку от этой братии на фронте никакого, одна возня с ними. Пусть уж они лучше в тылу свое дело делают, к которому они приучены, а нам тут и кто попроще сгодится. Больше толку будет!

Подойдя к шеренге бойцов, он остановился напротив молоденького, очень худого паренька с тонкой шеей и такими же по-женски тонкими и длинными пальцами:

– Кем на гражданке был?

– Учился в консерватории. По классу скрипки, – несмелым голосом отозвался тот, видя перед собой подполковника.

– А сюда как попал? – не слишком любезно продолжил расспросы начштаба.

– Добровольцем! – теперь в голосе парня прорезались нотки гордости.

Речницкий едва удержался, чтобы не сплюнуть и не выматериться от души. Повернувшись к своему заместителю, он бросил:

– В тыл! В какое хочешь подразделение, но только в тыл! Убьют же дурака в первом бою, как пить дать, а кто нам после войны на скрипочке играть будет?

Следующим, кто его заинтересовал, был типичный еврей средних лет (кто его знает, бывают ли типичные евреи, но в представлении многих такой образ «типичного еврея» имеется).

– Кто таков, откуда?

– Из Ташкента, счетовод артели «Красная синька», – с достоинством ответил тот, чуть подкартавливая.

– А-а, земляк! Это не та ли артель, что прямо за вокзалом? И у которой как годовой отчет – так непременно пожар? – заинтересовался Речницкий.

– Все так, все так… – закивал счетовод. – Вот меня Узбпотребсоюз и направил к вам на усиление после очередного возгорания. Большого ума начальники! – промолвил он, торжественно воздев указательный палец к небу. – Меня так напутствовали: «Хватит нам уже пожаров! Иди-ка ты на фронт, дорогой Моисей Львович. Отчеты, что ты рисуешь, там очень пригодятся. Попади такой в руки немцам – они от натуги лопнут, пытаясь разобрать, что к чему».

По строю пошли смешки, и офицеры штаба тоже не удержались от улыбок.

– Ладно, – резюмировал подполковник, – этого в штаб, писарем. А что там в отчетности писать, это мы ему сами растолкуем.

Дивизия пошла на форсирование Днепра во втором эшелоне, и потери были не слишком велики – только от артобстрела и авианалетов. Но на самом плацдарме дивизию очень скоро сунули в самое пекло – закрывать брешь, образовавшуюся от немецкого контрудара. Противник пер напролом, стараясь раздавить войска, зацепившиеся за плацдарм, и сбросить их обратно в Днепр, понимая, что грозит в случае неудачи. Вал боя неумолимо накатывался на штабную землянку, наспех отрытую в сыпучем песчаном грунте. Блиндажом это сооружение назвать язык бы не повернулся.

Когда прямо перед расположением штаба показались танки, за которыми двигались редкие цепочки немецкой пехоты, офицеры принялись лихорадочно готовить связки из того небольшого запаса гранат, что был под рукой. Впрочем, откуда-то с фланга еще лупила какая-то дивизионка, и вскоре один из трех танков, шедших прямо на штаб, застыл посреди поля, а второй задымил чадным костром. Но третий продолжал упрямо ползти вперед.