Андрей Колганов - Йот Эр. Том 1

Дочка его была не столь выдержанной. Ее зрелище флажков, неумолимо смещавшихся по карте все дальше и дальше к востоку, расстраивало донельзя. В конце концов, она решилась и прямо спросила своего отца:

– Папа! А наши еще долго будут отступать? Почему мы до сих пор все никак не разобьем фашистов?

Яков не стал отнекиваться пустыми газетными фразами и, помолчав немного и собравшись с мыслями, медленно проговорил:

– Все обычно о внезапности толкуют, что, мол, фашист напал неожиданно, оттого и неудачи. Да, это причина серьезная: тот, кто к нападению противника не готов, сразу отдает нападающему преимущество первого удара, – видя, что эти слова звучат для дочки уж слишком книжно, он пояснил: – Это как в драке. Заехали тебе первому кулаком в ухо – и ты уже валяешься на земле, и тебя пинают ногами, хотя, ты, может быть, и ничуть не слабее своего противника. А попробуешь встать – подставишь голову под новый удар.

Нина кивнула. Такое объяснение было ей вполне понятно – ногами ее, правда, пока не били (не слишком это было принято даже среди шпаны), но видеть подобное развитие драк ей доводилось.

– У нападающего получается и еще одно преимущество, – продолжал Речницкий. – Продвинулись немцы вперед за счет внезапности, и вот, приходится эвакуировать заводы, чтобы они не достались врагу. А пока их размонтируют, погрузят, перевезут, соберут на новом месте – заводы оружие или боеприпасы фронту дать не могут.

– Так когда же мы немцев побьем? – не выдержала дочка и снова задала этот вопрос.

– Во-первых, когда оправимся от внезапных ударов, приведем себя в порядок, справимся с растерянностью и малодушием перед лицом первых неудач, – начал перечислять отец. – Во-вторых, когда снова заработают эвакуированные заводы. И, в-третьих, когда научимся воевать не хуже немца.

– А разве Красная Армия хуже немецкой? – удивилась Нина.

– Сама же видишь, кто кого пока бьет, – ответил Яков. – Да погляди на бойцов, которых мы готовим, – разве умеют они как следует воевать? Стрелять из винтовки еле-еле научились – и на фронт… – он задумался и замолчал.

Девочка еще не могла в полной мере оценить – хорошо подготовлены красноармейцы или не очень, но словам отца она привыкла верить. И поэтому с удвоенным вниманием старалась вникать во все тонкости воинского дела, которые были доступны девятилетней девчонке. Если уж драться с фашистами, то как следует!

Лишь один раз выдержка отца была поколеблена. В конце января пришло сообщение о том, что Анна ранена под Москвой и лежит в госпитале. Когда один из командиров, вернувшихся из поездки в Ташкент, привез с собой письмо, лицо Якова при взгляде на листок бумаги перекосила мгновенная судорога, а костяшки пальцев на сжатых до боли кулаках побелели. Нина еще не очень хорошо представляла себе, что это такое – валяться в госпитале с тяжелым ранением. Главное, что мама была жива, а остальное образуется.

Это известие еще больше укрепило в ней желание бить фашистов, и каждый день пребывания в военных лагерях девочка пыталась провести с пользой для себя. Папа был рядом с ней, и она старалась во всем брать с него пример, неизменно сопровождая его во всех делах. Она стремилась разобраться даже в премудростях штабной работы, то и дело приставая к Якову с расспросами, что означают те или иные значки на картах и почему синие и красные стрелы тянутся именно сюда, а не туда.

Все хорошее имеет свойство кончаться, вот и для Нины наступил конец совместной с папой жизни в лагерях. Сразу после дня Красной Армии Яков Францевич увозит ее в Ташкент, а сам начинает готовиться к проверке дивизии комиссией Военного Совета САВО. Давно ожидаемый им момент, наконец, подошел: в случае успешного прохождения проверки всю дивизию должны были направить в действующую армию.

Почти сразу после возвращения Нины в Ташкент домой привезли и мать. Анна Коновалова была тяжело ранена в декабрьских боях под Москвой – у нее был поврежден осколком позвоночник. Больше двух месяцев провела она по госпиталям, выжила и даже могла немного двигаться, но большего врачи сделать уже не могли.

Только Анна сдаваться не привыкла. Не сломило ее и тяжелое увечье. Знакомый мастер изготовил для нее деревянное инвалидное кресло на велосипедных колесах. Невзрачное, не очень удобное, тяжелое, но позволяющее передвигаться самостоятельно. Положив на сиденье подушку – иначе нахождение в кресле быстро превращалось в пытку – она его быстро освоила. Не обращая внимания на боль, которая через несколько часов пребывания в кресле становилась невыносимой и от которой Аня порой теряла сознание, она, сцепив зубы, занялась любимым делом. При дефиците квалифицированных строителей ее без разговоров поставили заниматься возведением цехов для эвакуированного в Ташкент «Ростсельмаша».