Андрей Колганов - Йот Эр. Том 1

Учитель музыки, вошедший в этот момент в комнату, был до глубины души потрясен и уязвлен столь кощунственным использованием инструмента, предназначенного для высших достижений человеческого духа – для исполнения классической музыки. Подкравшись к увлекшейся своим занятием девочке сзади на цыпочках, он внезапным движением захлопнул крышку фортепиано, с силой ударившую несостоявшуюся пианистку по пальцам.

– Как вы смеете, – заорал он, – пачкать инструмент такой низкопробной, хамской мерзостью! Еще не научившись ничему, вы уже пускаетесь по пути пошлости, недостойной ни настоящей пани, ни высокого искусства музыки! – видимо, старичок был знаком и с мелодией, и с текстом песенки, иначе трудно объяснить столь сильную степень возмущения.

На этом уроки музыки для Нины закончились. Учителю был дан от ворот поворот, потому что рисковать точностью стрельбы с распухшими пальцами было бы чересчур высокой ценой за обучение игре на фортепиано. В конце концов, может же панночка, только что вернувшаяся из дикой России, иметь пробелы в светском воспитании? Может и даже должна – наоборот, было бы странно, если бы таких пробелов не обнаружилось.

Катился к концу август, и в один из дней последней декады месяца Якуб Речницкий под вечер сообщил дочери:

– Собирайся, завтра переезжаешь в Варшаву. Заодно и меня туда подбросишь.

Солнечным августовским утром «Студебекер» летел по шоссе к Варшаве. За окном мелькали деревья, которыми было обсажено шоссе, невдалеке темнела полоса леса, вокруг расстилались луга, на которых паслись черно-белые коровы. Идиллия!

И вдруг одной из коров, до того мирно щипавшей травку у обочины, неизвестно что взбрело в голову, и она, странно взбрыкнув задними ногами, и задрав хвост, прыгнула на шоссе прямо перед носом мчавшегося автомобиля. Реакция не подвела Нину – она тут же нажала на педаль тормоза до упора, и салон наполнился возмущенными выкриками отца, врезавшегося в спинку переднего сиденья, и стоном шофера Казика, налетевшего грудью на переднюю панель, а головой ударившегося в лобовое стекло. Но корову это уже не спасло. Машина, массой под две тонны, со всего размаху ударила несчастное животное. Результатом столкновения стала неподвижная туша, валявшаяся у обочины, не проявляя никаких признаков жизни.

Генерал выскочил из «Студебекера» с пистолетом в руках, бросив на ходу:

– Нина – на месте, Казик – прикрываешь меня с ППШ!

Конечно, было бы глупо считать, что смертельный трюк коровы подстроен кем-то специально, но мирная красота сельского пейзажа, каким он представлялся из окна машины, была тогда весьма обманчива. Здесь постреливали… Мало ли кому захочется воспользоваться аварийной остановкой автомобиля с генералом? Да и корову, если еще жива, надо было добить, чтобы не мучилась.

Однако никаких желающих открыть стрельбу вокруг не появилось. Поблизости вообще не было ни души, кроме пожилого крестьянина, который, подбежав к месту происшествия и увидев генерала с пистолетом, бухнулся на колени и уткнулся носом в землю, причитая:

– Не губите, пан генерал! Дети малые…

Генерал, не делая попыток поднять мужичка с земли – сразу видно, что дело безнадежное, – только поинтересовался:

– Сколько твоя корова стоит?

Но пастух, видно, совсем потерял голову от страха и ничего не соображал, только повторяя, как заведенный:

– Дети малые… Дети малые… Пощадите…

Генерал плюнул с досады, вытащил из портмоне немалую пачку злотых и кое-как впихнул их ополоумевшему хлопу в руку. Нина уже развернула машину, и вскоре крестьянина и корову на шоссе было уже не разглядеть в зеркало заднего вида. Тот так и оставался на коленях, все еще не соображая, чем для него закончилось происшествие с коровой.

Вернувшись в интернат, Нина, пока еще не было занятий, присоединилась к своей дельнице ЗедВуЭм, включившись вместе с товарищами в работу по разборке варшавских развалин и расчистке улиц, кое-где еще заваленных битым кирпичом. Работа и сама по себе не была легкой, но дополнительные неприятности доставлял запах от полуразложившихся трупов, еще с 1944 года погребенных во многих местах под обломками разрушенных зданий. Нине к такого рода запахам было не привыкать еще со времен работы в госпитале, но кое-кто из трудившихся среди развалин не выдерживал этого испытания. Таких – если не находилось мест, где трупный запах не донимал людей, – ставили на работу по вывозу битого кирпича. Самые же стойкие, и Нина в их числе, занимались еще и захоронением обнаруженных под завалами останков.