Дарья Плещеева - Операция «Аврора»

Жили Никишины небогато. Давыдова приняли в тесной темноватой комнатке на первом этаже деревянного домишки. На столе стоял самовар, были выставлены чашки из «парадного» сервиза. Хозяйка, седая дама в черной кружевной наколке, безнадежно старомодной, подала яблочный пирог.

Давыдов не был великим знатоком человеческих судеб, но тут догадался: семейство знавало лучшие дни. Отец Никишина был, очевидно, чиновником, но рано умер, а богатой родни не случилось, вдове пришлось одной поднимать четверых ребятишек. И ладно бы мальчиков! Мальчик с четырнадцати лет — работник, мало ли требуется в ведомствах курьеров и посыльных? Но женщина сохранила осанку и девочек своих вышколила.

И говорить в этом доме следовало с ней.

— Елизавета Андреевна, я познакомился с вашим сыном по рекомендации господина Кошко, который очень хорошо о нем отзывался, — начал Давыдов. — Мне был нужен надежный помощник, и господин Никишин проявил себя наилучшим образом. Я сам из Санкт-Петербурга, выполняю тут важное задание. И если господин Никишин…

Тут Денис осекся. Редко случалось ему видеть, чтобы мгновенная улыбка так преобразила женское лицо. Елизавета Андреевна разом на десять лет помолодела. Радость и гордость за сына были до того искренними, что Давыдов словно в раскрытой книге прочитал: «Что бы о моем Васеньке ни говорили, а я знала, знала, что он себя еще покажет, и все его способности, как бриллианты, засияют!..»

— В общем, я сделаю так, что он перейдет на службу в московское отделение Осведомительного агентства! — неожиданно для себя выпалил Денис.

И тут же ему стало страшно. Если так — Никишин станет его подчиненным. А насколько он вообще способен трудиться в таком агентстве? Одно дело — высматривать карманников на Николаевском вокзале и хватать их за белы рученьки, и совсем другое — защищать безопасность Отечества…

— Денис Николаевич! — воскликнул меж тем Никишин. — Да я же в лепешку разобьюсь!

И тут же все семейство, отбросив чинность, загомонило.

Сестры у Никишина были не то чтобы красавицы, но вполне способные стать оными, если бы их приодеть и как следует причесать. Младшая, Анюта, еще носила косу с бантом, хотя ей стукнуло девятнадцать. Верочка зачесывала волосы гладко, не взбивала надо лбом и не расчесывала на модный лад, на прямой пробор, выкладывая над ушками пышными волнами. Чувствовалось: мать таких вольностей не одобряет. С другой стороны, помощница фельдшерицы носит белую косынку-«апостольник», под ней любые кудри примнутся.

Наконец Давыдова усадили, налили ему горячего чая, отвалили на тарелку здоровенный кусок пирога. И опять его осенило: да ведь в этой семье годами не принимали гостей!

— Я, собственно, пришел просить вашей помощи, Вера… — Денис посмотрел на Елизавету Андреевну.

— Вера Петровна, — с достоинством подсказала мать.

— Вера Петровна. Мне нужно попасть в восьмое отделение больницы, где содержатся женщины… как бы выразиться…

— Я знаю, кто там содержится, — спокойно сказала Верочка.

— Я должен увидеть их лица. Но — скрытно. Может статься, одно мне знакомо. Как бы это устроить?

Верочка задумалась.

— Послезавтра утром господин Маргулис идет с осмотром. Потом больную Савичеву и больную Птицыну, скорее всего, повезут к нему в кабинет. У обеих — мышечная атрофия. У Савичевой даже дошло до некроза. Везут больных на каталке. Если заплатить санитару Бондарчуку, он уступит свой халат и шапку. Но это нужно делать с вечера, выпроводить его и на ночь остаться в больнице, чтобы утром не бродить по коридорам и никому не попасться на глаза.

— Верочка, вы большая умница!

— Я сама буду сопровождать каталки, потому что потом больных везут к нам в кабинет, на процедуры. Тут можете быть спокойны. А вот как вам выбираться из больницы — не знаю, — честно добавила девушка и задумалась.

— А давайте я! — вдруг вызвалась Анюта. — Я же туда ходила, меня знают! Ты останешься в кабинете, а я помогу Денису Николаевичу скрыться.

Давыдов взвыл про себя. Его волшебный седой локон произвел обычное действие: Анюта уже смотрела на гостя влюбленными глазами. И это было совершенно некстати.

Верочка — та держалась стойко. Давыдов исподтишка даже залюбовался девушкой. Все в ней было гармонично: аккуратная прическа, белая блузочка с высоким воротником, накинутый на плечи толстый клетчатый платок — вне моды, но словно окутанная облачком света. Давыдов даже не смог бы вообразить эту девушку в невероятном «абажуре» графини Крестовской.