Гюнтер Хофе - Мерси, камарад!

— Военную, но начиная с сегодняшнего дня она уже вряд ли возможна, — ответил Грапентин.

— Своего рода сепаратный мир с Лондоном и Вашингтоном?

— Можно и так выразиться, господин подполковник.

Оба замолчали.

Мойзель вспомнил визит оберштурмбанфюрера и почувствовал, что тяжесть, лежавшая на его плечах, стала давить еще больше. «Возможно, Вестендорф только потому не назвал имени начальника штаба, что не хотел бросать на него тень как на командира полка?»

Мойзель распахнул окно. В комнату ворвалась волна горячего воздуха.

— Распорядитесь, чтобы ко мне явился капитан Альтдерфер, и немедленно.

— Слушаюсь, господин подполковник. Что я должен ему сказать о причине прибытия?

— Оставьте это мне.

Грапентин замер на месте.

— Слушаюсь, господин подполковник.

Через полчаса Мойзель был готов к разговору с Альтдерфером.

— Я вызвал вас к себе, Альтдерфер, по весьма деликатному делу. Ваш подчиненный лейтенант Тиль сегодня ночью стрелял в офицера войск СС. Вам об этом что-нибудь известно?

Капитан заявил, что он об этом ничего не знает.

— А как Тиль вел себя на этом вечере с дамами?

— Я не видел, чтобы он танцевал. А позже он вообще куда-то исчез из зала. — Про себя же капитан подумал: «Видимо, скандал с оплеухой уже дошел сюда. Сейчас Мойзель спросит, почему я сразу же не ушел с вечера».

— Жаль, что вы ничего не видели. Скажите, господин Альтдерфер, с вами была на вечере дама?

— Я полагаю, господин подполковник, что не следует искать в этом связи с лейтенантом Тилем, который открыл стрельбу. — Эти слова Альтдерфер сказал тоном адвоката, который заставляет прокурора-обвинителя перейти от наступления к обороне.

— В конце концов вы оказались на квартире у этой дамы? — не уступал своих позиций Мойзель.

— Я бы вас попросил не вмешиваться в мою личную жизнь. — Альтдерфер так покраснел, что веснушки на его лице превратились в темные точки.

— При чем тут личная жизнь? Вами интересуется гестапо в связи с исчезновением совсекретных документов. — На лбу у Мойзеля выступил холодный пот. Он понял, что проговорился о том, о чем должен был молчать. Вспомнил, что давал эсэсовцу честное слово. Ему стало но по себе. — Оставим это…

— Слушаюсь, господин подполковник. Будут у вас какие-нибудь приказания?

— Когда к вам прибывает командир на шестую батарею? — спросил Мойзель, чтобы только не молчать.

— Ждем с минуты на минуту, господин подполковник.

— Вам следовало бы знать об этом точно. Хайль Гитлер, господин Альтдерфер!

— Хайль Гитлер, господин подполковник!

— Да, чуть было не забыл. Пришлите ко мне Тиля.

Мойзель сел, подперев голову руками, прежде чем капитан вышел из кабинета, позвякивая шпорами.

— Скоро нам придется покинуть этот прелестный замок! — Тиль сделал глубокую затяжку, шагая рядом с Рорбеком, с которым они прогуливались по парку.

Оба невольно оглянулись, посмотрев на овальную террасу и большую дверь, которая вела в зал.

— Благородный снобизм и большие деньги — вот что можно сказать о владельцах этого замка, — заметил лейтенант.

— Это есть не только здесь, но и у нас в Германии, и в Бельгии, и в Австрии, и во всяком другом месте, — Рорбек произнес эти слова с издевкой.

— Но только не в России, — тихо заметил Тиль.

Радиотехник кивнул.

— В России такие замки отданы под санатории для простого народа. В Крыму, например, на Кавказе… Мне об этом рассказывали наши ребята, которые побывали на Восточном фронте и своими руками разрушали такие замки.

— Я должен тебе кое-что сказать, Ганс. Только не сердись.

— А разве я на тебя когда сердился?

Тиль сделал еще несколько шагов.

— Неужели у Мартины вчера не нашлось для тебя минуты свободного времени?

— У Мартины? А почему ты об этом говоришь?

— Потому что я видел ее вчера на приеме.

— На приеме? — Лицо Рорбека окаменело.

— Да, она была там… и не одна, а с Альтдерфером.

— Быть может, все это еще имеет какую-то связь с пропажей документов?

— Я сначала тоже так думал. Но когда я увидел, как она с ним танцевала…

Рорбек сунул руки в карман, стараясь придать своему лицу такое выражение, будто его это мало трогает.

— И еще я видел, как он ее ночью провожал домой. Вот что. — Тиль сделал глубокий вздох, как человек, который разделался с чем-то тяжелым и неприятным.

— А почему ты проявляешь такой интерес к Мартине? — ухмыльнулся Рорбек.

Лейтенант остановился и покачал головой: