Гюнтер Хофе - Мерси, камарад!

— Случай действительно из ряда вон выходящий. И я не сомневаюсь, что…

— Оно и нежелательно, — холодно перебил оберштурмбанфюрер.

— О ком из моих подчиненных идет речь?

— О лейтенанте Хинрихе Тиле.

— Тиль? Я удивлен…

— Вас не должно это удивлять, поскольку вы знаете все о его происхождении.

— О его происхождении?

— Он выходец из самых низов. Можно сказать, из пролетариев. И непонятно, как это случилось, что он стал офицером.

— Я это все проверю, господин Вестендорф.

— Нет необходимости, господин подполковник. Это уже наше дело. Гестапо вполне справляется с подобными делами.

Лицо Мойзеля стал медленно заливать румянец.

— Вы, разумеется, понимаете, господин подполковник, что случай нападения офицера вермахта на офицера СД на юге Франции, где местные патриоты и без того ждут удобного случая, чтобы перегрызть всем нам глотки…

— В это даже не хочется верить…

— Вот видите! Вас должно заинтересовать и то, что командир вашего первого дивизиона капитан Остерхаген придерживается такого же мнения. Он был случайным свидетелем этого происшествия и пытался самым энергичным способом сдержать лейтенанта, но… Капитан Остерхаген был очень уставшим. Он готов выступить свидетелем по делу.

— Я, право, не знаю, что вам и сказать, — забормотал Мойзель.

— Наша сотрудница тоже проходит свидетелем по данному делу.

Вестендорф снова протер очки замшевой перчаткой, хотя этого вовсе и не требовалось.

— Как вы думаете урегулировать это дело, господин Вестендорф?

— Мы не хотели бы сами вмешиваться в эту историю, хотя и могли бы. Мы полагаем, что полк сам возбудит дело перед дивизионным судом чести.

— Это должен сделать непосредственный начальник Тиля капитан Альтдерфер.

За все время разговора Вестендорф впервые пошевелился в кресле — до этого он сидел как истукан.

— В этой связи я хотел бы сделать еще одно сообщение, которое должно остаться между нами… Оно имеет прямое отношение к данному делу. Господин Альтдерфер тоже был на этом вечере.

— Это мне известно.

— Тогда вам известно, что он был на этом вечере с дамой?

— А вот этого я не знаю.

В ответ на это слегка ироническое замечание оберштурмбанфюрер сказал:

— Речь идет о Мартине Баумерт, работающей в штабе в Нарбонне.

— Против этого, видимо, возразить трудно.

— Разумеется. Эта самая девушка несколько дней назад получила по почте письмо с вложенными туда совсекретными документами, в которых находилась схема расположения на побережье Кальвадоса артиллерии РГК. Это не кажется вам странным?

— Но какое отношение имеет к этому Альтдерфер? — спросил Мойзель с неприязнью.

— Господин Альтдерфер побеспокоился о том, чтобы указанные документы были направлены обратно отправителю, минуя соответствующие инстанции.

— Об этом я не имею ни малейшего представления.

— Органы безопасности заинтересовались закулисной стороной этого дела, и особенно Баумертом.

— А как же Альтдерферу удалось заполучить обратно эти совсекретные документы?

Несколько мгновений Вестендорф неподвижно рассматривал подполковника, словно желая отгадать, о чем он думает.

— Для этого он использовал обер-лейтенанта Генгенбаха или же…

— Или? — со страхом переспросил Мойзель.

— Или же, — оберштурмбанфюрер бросил взгляд из-под очков, — воспользовался услугами генерала Круземарка.

Мойзель чувствовал, как у него по коже пробежал мороз, хотя жарко светило солнце.

— В гестапо считают, что интимные отношения одного из ваших подчиненных с сотрудницей штаба не служат интересам дела.

— Интимные отношения?

— Сегодня ночью Альтдерфер был у нее в квартире.

«Черт знает что творится за моей спиной!» — удивился Мойзель.

— А какова ваша личная точка зрения на все это? — спросил он.

Вестендорф встал, одернул китель, поправил портупею.

— Я должен взять с вас слово, что вы никому не расскажете об этом.

Мойзель встал и в знак согласия протянул оберштурмбанфюреру руку. Затем оба сели.

— Вы, видимо, знаете, что в среде генералитета имеются, так сказать, определенные феодальные, дворянские, помещичьи круги, которые полагают, что на месте фюрера… — Вестендорф говорил тоном, будто раскрывал формулу какого-то химического соединения.

Мойзель не смел даже пошевелиться, чувствуя себя предельно скверно. И тут прозвучал вопрос, которого он боялся:

— Вы допускаете, что генерал Круземарк симпатизирует, так сказать, подобным кругам? Возможно, даже сам не зная того?