Гюнтер Хофе - Мерси, камарад!

Бернрайтер остановил машину у великолепного дома, окна которого выходили прямо на пляж. В этом доме размещался личный состав передового артиллерийского командно-наблюдательного пункта. Пфайлер обладал вкусом русского помещика старых времен и немецкого городского коменданта одновременно. Его КНП располагался в нескольких километрах юго-восточнее огневой позиции — на всякий случай на безопасном удалении от побережья, на котором мог высадиться десант противника.

Для себя лично майор облюбовал одну очень удобную виллу, в которой был готов жить до конца войны, сколько бы она ни продлилась. Чем больше вещей, принесенных из других вилл, собиралось в его комнатах, тем ретивее и жестче становились его патриотические чувства и соответствующие претензии к подчиненным.

Свой передовой КП он оборудовал по всем правилам инженерного искусства, украсив бетонные стены убежища фотографиями пушек крупного калибра, инженерных сооружений, а также портретами знаменитых командиров подводных лодок и летчиков-бомбардировщиков. В остальном же он рассматривал бетонные убежища как своего рода очень удобную, но редко используемую канцелярию.

Вилла Пфайлера не была связана с другими инженерными сооружениями. Организация Тодта строила инженерные сооружения где ей заблагорассудится, но только не там, где они были необходимы для войск, а старший инженерный начальник приказывал устанавливать минные поля там, где ему хотелось, но только не там, где их целесообразно было установить.

Машина остановилась, унтер-офицеры разошлись по своим углам, а майор Пфайлер спешно направился к своему денщику обер-ефрейтору Новотному, у которого всегда можно было найти что-нибудь вкусное. Трусость Новотного не знала границ, хотя там, где он обычно находился, никто никогда не стрелял. Стоило только ему услышать далекий разрыв бомбы или стрекотню счетверенного пулемета, как он моментально бледнел и трясся так, что тарелки и вилки, которыми он командовал, начинали постукивать друг о друга. Однако этот свой недостаток он с лихвой компенсировал припадками подобострастия перед своим командиром, которому он доставал всевозможные яства к столу, лишь бы только удержаться на своем месте и не попасть номером на батарею.

Баумерт пошел в канцелярию и по-дружески поздоровался с вахтмайстером Линдеманом. Ефрейтор Майснер предусмотрительно накрыл порцию макарон, оставленную для Баумерта, тарелкой, и они, еще не успев остыть, пришлись по вкусу унтер-офицеру.

Закончив есть, Баумерт положил все секретные документы, привезенные им с позиций, на свой письменный стол и тщательно зарегистрировал их в особой книге. Начальник штаба обер-лейтенант Клазен изъявил желание просмотреть эти документы.

Однако Баумерта уже не интересовали ни цифры координат, ни состояние огневых позиций и наблюдательных пунктов, ни ключи шифра, ни обеспеченность боеприпасами — все это казалось ему сейчас неважным: вот уже целую неделю он не получал писем от сестры Мартины. Как там она живет? Теплое чувство любви к сестре переполнило Вольфа. Со дня гибели отца прошел уже целый год, однако ни у него, ни у Мартины рана от этой потери все еще не зарубцевалась.

«Бедная Мартина, — думал Баумерт, — служит где-то на юге Франции. Кругом солдаты, которые смотрят на девушек, как звери на беззащитную дичь. Особенно если попадется такой, как Пфайлер. А кто за нее там может заступиться? Никто».

Достав из ящика стола лист бумаги, он начал писать письмо, в котором сообщил сестре, что раненая нога у него почти совсем не болит и скоро он перестанет хромать. Далее он писал о том, что канцелярская служба ему до чертиков надоела и он рвется на свежий воздух, к настоящим друзьям. Но все складывается по-другому, шефу втемяшилось в голову обязательно сделать из него офицера. А это значит, что снова придется сесть на ученическую скамью и зубрить тактику, баллистику, учиться работать на рации, ездить верхом, применять средства химзащиты, быстро и метко стрелять из пулемета МГ-42. Затем, после сдачи экзаменов, его произведут в офицеры; правда, тогда он станет получать больше денег, сможет больше посылать матери, и ей не нужно будет целый день гнуть спину ради куска хлеба при ее-то здоровье…

— А где командир? — спросил начальник штаба обер-лейтенант Клазен, войдя в канцелярию.

Баумерт встал и, как и подобает, ответил:

— Господин обер-лейтенант, он только что ушел к себе на квартиру.