Игорь Гергенрёдер - Комбинации против Хода Истории[сборник повестей]

Это был старший в группе разведчиков: так весною восемнадцатого года именовались чекисты. Оренбургская ЧК заполучила наводку: в гостинице «Биржевая» поселился немалый голавль… В ЧК предположили, что это — правый эсер Саул Двойрин, «заклятый фанатик», который уже несколько месяцев неуловимо действует против пролетарской диктатуры.

Разведчики «чёрной» лестницей, пропахшей мышами и помойкой, вышли на второй этаж и замерли в коридоре у нужного номера. Старший направил на дверь матово блеснувший браунинг, левой рукой легонько нажал на неё — не поддалась. Парень в папахе со срезанным плоским верхом, присев перед дверью, глянул в замочную скважину и жестом пояснил старшему, что изнутри вставлен ключ.

Трое на цыпочках, неуклюже вывёртывая пятки, отступили от двери и разом кинулись на неё: однако замок выдержал. В комнате чутко ворохнулось движение: когда чекисты вторично обрушились на дверь, за нею негромко, но пронизывающе–тяжко и часто захлопало. Один из разведчиков круто повернулся, будто желая прыгнуть прочь: судорога прокатилась от его плеч через всё тело к ступням, и он распластался на ковровой дорожке.

По двери бежали дырки, трескуче вымётывая древесное крошево, крупинки краски. Вышибли её с третьего раза — в плотном синеватом чаду всплескивали искристые вспышки; чекист в папахе упал набок и с нутряным, смертным стоном вытянулся.

— Бо–о–мба!!! — вскричал другой, отскакивая в коридор.

Из комнаты катилась с жёстким постукиванием граната — продолговатая, с небольшую дыньку, вся в рубчатых шестигранных дольках. Разведчики инстинктивно отвернули головы, заслоняясь руками; граната не взорвалась.

Старший зацепил стреляющего: тупоносая пуля браунинга раздробила ему кость над правым локтем — многозарядный пистолет громыхнул об пол. Раненый упал на грудь, схватил его здоровой рукой — и был убит в упор очередью выстрелов. Старший чекист, с хищным пристальным вниманием и всё ещё с опаской, нагнулся над умершим, упёр руку в его плечо и вдруг рывком перевернул тело.

— Это ни х…я не Двойрин, еб… его мать! — заматерился пронзительным тенорком и стал обыскивать труп.

Саул Двойрин, создав в городе белое подполье, развивал многообещающие связи с Дутовым, чьи малочисленные соединения были оттеснены красной гвардией к верховьям Урала. Стремление возвратиться в Оренбург не покидало атамана.

В апреле восемнадцатого советская власть господствовала почти по всей России, однако имелись и те, кого не смирил большевицкий террор. В оренбургском подполье работали одарённые люди. ЧК пребывала в неведении о том, что пароль для красных застав куплен у служащего военно–революционного штаба. С вечера на заставах оказывалась неодолимо–приманчивая, злющая самогонка. Караульные не подозревали, кому они обязаны своим шалым несусветным счастьем.

Знали бы они, что в трёх верстах, в тихой роще, приостановился белый отряд…

Солнце зашло, разлив над горизонтом жирный, красно–лиловый свет, который стоял недвижным маслом. Таявший днём снег слегка пристыл; туманная дымка, поднимаясь над скукоженными весенними сугробами, скрадывала очертания безлистых деревьев. В роще высилось немало вековых великанов, и от них веяло каким–то диким привольем. Около трёхсот белых партизан сделали здесь привал перед набегом на город.

Вокруг одного из костров сидели на хворосте весьма молодые люди в солдатских шинелях, перехваченных узкими поясками из брезента. Ломаные отсыревшие валежины через силу горели копотным пламенем. Зато заставлял ноздри раздуваться дразнящий парок, которым курилось варево.

— А будь не говяжья тушёнка, а сало свиное? Стали бы есть, Иосиф? — обратился один из юношей к другому — по виду, еврею.

— Идиотский вопрос! — ответил за него молодой человек с наметившимися чёрными усиками. — Давай–ка мы поедим, а ты один раз не поешь.

Тот, кто спрашивал, заявил:

— В своё время я вообще не буду есть мяса! Но сейчас не обо мне.

— Я понимаю, — сказал Иосиф, — вы хотите знать мои убеждения…

Он вступил в отряд только сегодня утром.

— Я пошёл воевать, потому что согласен с моим дядей в одном…

Было известно, что его дядя штабс–капитан Двойрин — доверенный человек Дутова.

— Ваш дядя — правый эсер? — сказал спросивший насчёт сала. Юношу звали Евстафием Козловым. Он худ, невысок, но широк в плечах. Его привлекательное лицо необычно: середина с коротким вздёрнутым носом как бы вдавлена, лоб и покрытый светлым пушком подбородок выступают. Изучающий взгляд Козлова упёрся в Иосифа.