— Ты чего дрожишь? — тревожно, без тени ехидства, шепчет Вячка.
— Да ты и сам дрожишь.
Согласился. Говорит неопределённо:
— А-аа… вот пойдём в контратаку…
Мы съёжились — разрыв впереди позиции; над окопчиком с фырчащим звуком пролетел осколок. Ветер несёт вонь прямо на нас.
— А Потрошитель молился сейчас за их души, — взахлёб шепчет Билет, втягивает с сипением слюну, — крестился, как семинарист… Ну, я пошёл!
Уже сидя в своей яме, украдкой показывает мне рукой в сторону Зверянского. Тот выпрямился на миг, надевая шапку, исчез в окопчике.
— Ай, как холодно! — донёсся болезненный возглас Саши Цветкова.
Пушка всё бьёт.
* * *
Я свернулся, сжался в окопчике, сдавливая голову руками. Я в покорном онемении, тихая тупая боль во всех костях. До меня доходит, что разрывы прекратились, но выпрямиться, встать — это так неимоверно трудно! Лежу…
Голос Осокина. Кричит — передаёт команду Паштанова: «По паровозу!»
Как мне удалось подняться, расправить плечи, выглянуть из окопчика? Поезд красных приближается, опять бьют два пулемёта: с передней платформы и с тендера паровоза. Виу! виу-у! — свистят пули. Странно: мне больше не страшно. Но до чего тяжело двигать руками, держать винтовку…
Целюсь, стреляю. Выстрелы справа, слева. До поезда — с полверсты… меньше, меньше… Сейчас из теплушек посыпятся фигурки…
Состав застыл. Наша цепь ведёт по нему частый огонь. Ага — кажется, один пулемёт замолчал. Поезд начинает медленно отползать. Стреляю, передёргиваю затвор, дышу на воняющие порохом деревянные пальцы, стреляю, стреляю…
От ветра слезятся глаза. Наши продолжают постреливать… Состав красных в версте? Не дальше?.. Ну, атакуйте же нас! Чего вы ждёте? От паровоза стелется чёрно–серый клубящийся дым.
Как я промёрз!
Темнеет. Кажется, что справа и слева от меня разложены костры, но нет сил крутнуть головой. Да и незачем. Отупение.
А костры — хорошо…
Поезд красных уходит — сколько дыма!..
* * *
Вот и звёзды. Темно. Голос надо мной:
— Жив, а? Жив?
Узнаю Кошкодаева. Он и ещё кто–то выдернули меня из окопчика.
— Стоять можешь?
Повисаю на них. Шагов двадцать они тащат меня по снегу волоком, лишь потом начинаю переступать сам.
Идём вдоль насыпи к Сухому разъезду. На путях стоит эшелон, снуют военные — наши. Из того, что слышу, понимаю: прибыли резервы, штаб полка.
Кошкодаев, кто–то ещё помогают мне подняться в вагон. Здесь невообразимо (сказочно? но и это слово слабовато) тепло, светло. Божественно пахнет жарящимся мясом. На столике дымится чай в тонких стаканах с
подстаканниками.
Нам навстречу идёт начальник штаба полка капитан Зебров — почти старый, на мой взгляд, с пористым носом (на кой ляд я подмечаю сейчас его нос?).
Кошкодаев докладывает:
— Один–единый в живых. Восемь убиты, пятьдесят восемь замёрзли.
— И Паштанов замёрз? — спросил капитан.
— Так точно! Был ранен — его своей кровью к дну окопа приморозило. Насилу отодрали.
Зебров разглядывает меня.
— Молодец, что живой! Ай, хорош! — его лицо выражает горячее одобрение; проходит минута–две. — А других очень жалко. Паштанов — готовый был офицер! И этот, шрамы на лице — молодчина. Да и другие…
Стоим, молчим.
— Что ещё сказать? — затрудняется капитан. — Чересчур уж юные, а тут — условия зимнего боя.
— То–то и оно! — подхватил Кошкодаев.
— Вот–вот, — добавил капитан. И Кошкодаеву: — Ну, отведи, отведи его в санитарный вагон. Положи — пускай отдохнёт.
*В. И. Гурко — до Февральской революции член Государственного Совета, обвинявшийся Думой в германофильстве (Прим. автора).
**Часть, подобная башкирским, калмыцким и другим национальным частям; насчитывала около тысячи штыков. Была сформирована из украинцев, проживавших в Самарской, Оренбургской губерниях. В мае 1919, перебив своих офицеров, перешла на сторону красных (Прим. автора).
Повесть следует пятой, после повести «Парадокс Зенона», в сборнике под общим названием «Комбинации против Хода Истории».
Они сторожким уторопленным шагом входили со двора в кухню гостиницы. Во вместительных котлах клокотал невнятный говорок, сладковато–удушливо пахло варящейся старой кониной. Впереди группы шёл низкорослый мужчина, прятавший правую руку под отворотом тяжёлого, лоснящегося на локтях пальто. Он выразительно погрозил левой рукой поварам и прижал к губам указательный палец. В колких глазах человека, что так и шарили по сторонам, застыло испытующее недоверие. Грубые сапоги с негнущимися, точно на деревяшку натянутыми головками, усеивали пол ошмётьями липкой закрутевшей грязи.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу